Черно-белая история

Где-то через час после завтрака за мной зашла светловолосая и бесстрастная как холодильник Ирма и повела на экзекуцию. Это была та же лаборатория в том же нежилом крыле замка, что и вчера. Но на этот раз помещение пополнилось обычной медицинской кушеткой на колесиках, доукомплектованной пледом и подушкой. Меня уложили на кушетку, опутали проводами и оставили в покое.

— Можешь читать, можешь смотреть в окно, можешь просто лежать, только не делай резких движений, чтобы не сбить электроды. И ни в коем случае не вставай. Если что-нибудь понадобится, помаши рукой, я увижу на мониторе, — безучастно отчеканила Ирма и оставила меня наедине с Ницше и его мрачной философией.

Какое-то время я читал книгу, прихваченную Ирмой из моей комнаты. Потом мне захотелось чего-то более светлого, и я принялся смотреть в окно. По небу степенно проплывали похожие на комья сладкой ваты облака. Кроны деревьев кое-где уже тронула осенняя желтизна. Вдалеке вилась едва заметная сквозь густую листву дорога, уходя в никуда. Потом мне надоело смотреть в окно, и я просто валялся на кушетке, думая о Ларе. Наконец-то я смог размышлять о ней без прежнего надрыва.

Вскоре я почувствовал, что меня тянет в сон.

Не знаю, сколько я проспал, — попытка поднять руку с часами к глазам потерпела полное фиаско. Так что я просто прикрыл глаза в ожидании, когда оцепенение развяжет свои путы.

— Что ты видел во сне? — раздался сверху требовательный голос.

Шульциха. Ее же здесь не было! В электродную сбрую меня обряжала Ирма.

Я молчу, не в силах произнести ни единого слова.

— Ты меня слышал? — шипит она, наклонившись так низко, что удушливое до тошноты облако увядших цветов вновь накрывает меня. Нетерпеливые, злобные буравчики ее глаз впиваются мне лицо. — Где и с кем ты сейчас был?

Что за странный вопрос — где я был. Здесь, конечно же, на кушетке.

Из-за ее спины выглядывает испуганная физиономия лысого профессора с бумажной лентой в руках. Он сменил вчерашний белый халат на серый и теперь похож на грустного ослика Иа-Иа из мультфильма про Винни-Пуха.

— Э-э-э, — тянет «ослик».

Шульц резко разворачивается в его сторону.

— Ну?

— Он не может ответить. У мальчика приступ кататонии. У него действительно развилась нарколепсия.

Похоже, сейчас профессору опять достанется за некомпетентность.

— Дайте!

Шульц грубо выхватывает из его рук ленту и быстро пробегает ее глазами.

— Да, действительно.

Пока она изучала показания приборов, мои оковы начали отпускать меня. Я пошевелился. И тут же был схвачен за подбородок жесткой рукой.

— Ну? Пришел в себя? Где ты сейчас был?

Ну вот опять!

Шульц впилась мне в глаза, выискивая крупицы информации.

— Что тебе снилось? Постарайся вспомнить, — это уже пришел на помощь серый профессор.

Только вот на помощь кому? Хочется верить, что мне.

— Ничего не помню, — качаю я головой и даже не притворяюсь. Почти.

Шульциха, не отпуская мой подбородок, смотрит на меня таким злобным взглядом, что ему могла бы позавидовать не только наша демоническая завуч, но и сам Мефистофель.

— Ты действительно не помнишь, что видел во сне?

Это уже Ярик.

— Нет.

Прищурившись, он лукаво разглядывает меня. В щелочках его глаз явственно читается: ну мне-то можешь не заливать!

— Снилось что-то, — мямлю я. — Но пока спадало оцепенение, я все позабыл.

Ярик кивает, хотя, по-моему, он мне не поверил. Я уже хочу возмутиться — а не много ли на себя берет этот малолетка, но тут захныкал-заворочался у стены Берт, и Ярик переключился на него. Он сполз с пылесоса, подтянул вечно спадающие штаны и потрусил к бедолаге. Похлопал по спине, что-то прошептал на ухо. Берт, хлюпнув напоследок носом, обвел каморку взглядом, в котором на мгновение промелькнуло присутствие в нашем мире, и, вновь погрузившись в себя, затих. Ярик проковылял обратно к пылесосу и устроился наверху, вопросительно глядя на меня. Он явно ждал продолжения.

Придется рассказывать дальше, тем более что после обеда мои мытарства продолжились с новой силой.

Итак, меня вновь уложили на кушетку, рядом с которой суетился профессор.

— Сейчас ты уснешь, — сказал профессор. — Приборы зафиксируют начало и конец сновидений. Как только сон закончится, и ты перейдешь в другую фазу сна, я тебя разбужу. Будь готов сразу же ответить, что ты видел. Ты меня понял?

— Понял, — буркнул я.

— Тогда ложись, — приказал профессор.

Он старался говорить и действовать четко, но постоянно срывался на суетливые дерганые движения, даже катетер в вену толком поставить не смог — на случай, если мне вдруг станет плохо, так он мне объяснил, — только с третьего раза попал иглой куда нужно.

— Спи, — скомандовал он, усаживаясь за терминал.

Я уже хотел возмутиться — приказывать легко, но попробуй заснуть по команде — как почувствовал, что глаза закрываются сами собой.

Не знаю, сколько я проспал… хотя вряд ли долго. Разбудил меня требовательный окрик. Кто-то бесцеремонно тряс меня за плечо и кричал прямо в ухо:

— Что тебе снилось?

Я с трудом разлепил глаза.

— Ну? Что снилось?

— Ничего не помню, — проворчал я.

— Плохо.