Черное сердце

– Не знаю, – Юликова берет остатки кекса. – Сделку разрешил мой начальник, но заниматься этим будет он сам. Полагаю, твоя мать может по-прежнему скрываться, чтобы избежать правосудия, или же ее арестуют и, если это случится в другом штате, экстрадируют. Если она окажется где-нибудь, где Пэттон сможет ее достать, я бы не ручалась за ее безопасность.

Мне вдруг становится совершенно ясно: Юликова точно знает, где именно сейчас моя мать.

Они мной манипулируют. Юликова демонстрирует, какая она вся из себя больная и несчастная, рассыпается в любезностях, устраивает импровизированный обед. Джонс ведет себя как полный мерзавец. Классическая тактика – хороший и плохой полицейский. И ведь работает же.

Пэттон – отморозок, он объявил охоту на мою мать. Я хочу его остановить, хочу, чтобы она была в безопасности. А тут предлагают и то и другое сразу – большой соблазн. К тому же, меня загнали в угол: маме нужно помилование.

Если я сам себе не доверяю и не могу разобраться, что правильно, а что нет, придется довериться кому-то еще. Я же именно поэтому и хотел стать федеральным агентом, так? Если уж совершать дурные поступки, то, по крайней мере, на службе у хороших людей.

Я – оружие. И я отдал себя в руки Юликовой.

Теперь придется позволить ей использовать меня так, как она считает нужным.

Набираю в грудь побольше воздуха:

– Хорошо. Я поработаю над ним.

– Кассель, я хочу, чтобы ты понимал: ты можешь отказаться. Можешь сказать нам «нет».

Вот только я не могу. Она все обставила так, что я никак не могу.

Джонс молчит – держит свой сарказм при себе.

– Я понимаю, – медленно киваю я. – Понимаю и говорю вам «да».

– Это будет тайная миссия. Очень маленькая группа, действующая при поддержке моего начальства. При условии, что удастся все провернуть. В случае провала они умывают руки, мы сами по себе. Командовать буду я, все вопросы должны решаться напрямую через меня. Никто другой ничего не должен знать. Я рассчитываю на вас обоих – не проболтайтесь.

– То есть, в случае провала нашей карьере конец, – говорит Джонс.

– Не только у Касселя есть выбор, – отвечает Юликова, отпивая кофе. – У тебя тоже. Тебе не обязательно участвовать.

Джонс молчит. Возможно, его карьере конец и в случае отказа. Интересно, он вообще осознает, что сейчас играет роль плохого полицейского? Я в этом не уверен.

Доедаю сэндвич. В палату заглядывает медсестра и предупреждает, что через десять минут принесут лекарства. Юликова собирает пустые стаканчики и выкидывает их в мусорную корзину.

– Хорошо, – повторяю я, подбирая обертку от сэндвича.

Юликова сжимает затянутыми в перчатки ладонями мои предплечья и заглядывает мне в глаза, будто надеясь прочитать там ответ на невысказанный вопрос.

– Кассель, если передумаешь, ничего страшного. Ты в любой момент можешь передумать.

– Не передумаю.

– Я тебе верю, – она чуть сильнее сжимает пальцы. – Верю. Через несколько дней встретимся и обсудим подробности.

– Давай не будем ее утомлять, – хмурится Джонс. – Нам пора.

Неудобно уходить, оставив в палате такой беспорядок, но оба федерала смотрят на меня с таким выражением, что становится ясно: аудиенция окончена. Иду следом за Джонсом к двери.

– Просто для протокола, мне это все не нравится, – говорит он, положив руку в перчатке на дверной косяк.

Юликова кивает, но на лице у нее едва заметная улыбка.

Глядя на них, я еще раз убеждаюсь в том, что сделал правильный выбор. Вот если агент Джонс одобрит какое-нибудь мое решение, тут впору разволноваться.

Глава седьмая

Послушно иду следом за Джонсом по больничным коридорам, потом на парковку. Все, с меня хватит. Джонс меня ненавидит. Нельзя, чтобы он вез меня обратно в старый дом. Чтобы снова разговаривал с дедушкой.

– Я отчаливаю. До свидания.

Джонс недоверчиво смотрит на меня, а потом фыркает.

– Пешком собрался идти?

– Друг подвезет.

– Садись в машину, – рычит он, в мгновение ока потеряв терпение.

Что-то такое мелькает у Джонса во взгляде – я еще больше уверяюсь в том, что не надо с ним никуда ехать.

– А вы меня заставьте. Ну?

Поскольку он все-таки не набрасывается на меня, я достаю мобильник и набираю Баррона. Тот поднимает трубку после первого же гудка:

– Братишка, ты бы завязывал поскорей с этой своей школой. У федералов так круто. Прошлой ночью у нас был рейд в стрип-клубе для мастеров. Милые шалуньи буквально завалили меня дамскими перчатками. А ты знал, что липучки – это уже вчерашний день? Теперь у всех перчатки на магнитиках – раз и соскальзывают с руки…

– Все это… очень интересно. Но на самом деле мне позарез надо, чтобы ты меня подвез.

– Ты где?

Диктую название больницы. Джонс смотрит на меня ледяным взглядом. Да, мы друг друга недолюбливаем. Ему бы порадоваться, что не придется еще час со мной возиться, но он почему-то в ярости. Чем больше на него смотрю, тем больше мне не по себе. Джонс ведет себя так, как будто перед ним не нахальный подросток, а равный и ненавистный соперник.