Черное сердце

Толкаю дверь. Передо мной такая же гостевая комната – та же большая кровать с четырьмя столбиками, только на ней лежит моя мать и смотрит телевизор. Рука перевязана. Бледное лицо не накрашено. Волосы не уложены – просто копна кудряшек. Никогда не видел маму такой. Она выглядит постаревшей, уязвимой. Совсем не похожа на себя обычную, неукротимую.

– Я убью его. Я убью Захарова.

– Кассель? – мама изумленно смотрит на меня, голос у нее испуганный.

– Мы сейчас уйдем отсюда, – обхожу кровать – надо помочь ей встать.

Оглядываю комнату в поисках хоть какого-нибудь оружия. На стене висит массивный латунный крест. Грубо сделанный, с зазубренными краями.

– Нет, ты не понимаешь. Зайчик, успокойся.

– Ты шутишь?

Открывается дверь, на пороге стоит Лила, вид у нее чуть оробевший. Она протискивается мимо меня и, переглянувшись с мамой, говорит:

– Прости. Я бы тебе сказала, но твоя мать взяла с нас всех обещание молчать. С ней все в порядке. Иначе я бы тебе сказала. Честное слово, Кассель.

Перевожу взгляд с одной на другую. Трудно даже представить их вдвоем в одной комнате. Может, это Лила ее подстрелила.

– Иди сюда, детка, присядь.

Присаживаюсь на кровать. Лила стоит у стенки.

– Иван очень хорошо со мной обращается. В прошлое воскресенье разрешил сходить в храм, в сопровождении его людей. Видишь, какой он милый?

– Так тебя в церкви подстрелили?

Интересно, в какой именно храм она попросилась? Лучше сейчас не уточнять.

– По пути оттуда. Ларс – такая лапушка, если бы не он, мне бы конец. Рядом с нами притормозила машина, я и не заметила, зато заметил Ларс. Видимо, такая уж у телохранителя работа. Он меня толкнул, и я упала. Очень разозлилась в тот момент, но оказалось, он спас мне жизнь. Первая пуля угодила в плечо, зато остальные не попали в цель. А машина укатила.

Мама будто пересказывает сюжет увлекательной мыльной оперы, а не реальные события.

– Думаешь, покушались на тебя? Именно на тебя? Может, это был кто-то из врагов… – я перевожу взгляд на Лилу. – Может, они просто перепутали?

– На машине были правительственные номера. Я не заметила, зато заметил Ларс. Потрясающая реакция.

Правительственные номера. Пэттон. Неудивительно, что Захаров так злится.

– Почему ты сразу мне не позвонила? Или Баррону? Да хоть дедушке. Мама, ты ранена.

– Не могла бы ты на пару минут оставить нас одних? – с улыбкой просит мать Лилу.

– Да, конечно.

Лила выходит и закрывает за собой дверь.

Мама хватает меня за шею и притягивает к себе. Перчаток на ней нет, и ногти больно впиваются в кожу.

– Что вы там творите? Спутались с федералами? – тихо и яростно шипит она.

Я вырываюсь из ее хватки. Поцарапанную шею саднит.

– Я тебя не так воспитывала. Где твои мозги? Знаешь, что они с тобой сделают, если узнают, кто ты такой? Воспользуются тобой, чтобы навредить другим мастерам. Твоему же деду. Всем, кого ты любишь. А Баррон… Он думает, что из чего угодно выпутается, но, если ты его в это втравил, ему конец. Эти мерзавцы сажали нас в лагеря. И снова посадят, если найдут способ официально все обстряпать.

Мне вспоминаются недавние Лилины слова: «Она же умная». Наверное, все мы в чем-то умные, а в чем-то глупые. Но работа на правительство – это не просто дурацкий бойфренд. Если бы мама знала, чего они от меня хотят, наверное, отнеслась бы к ним иначе. Когда я смотрю на нее, лежащую на кровати, бледную и разъяренную, мне еще сильнее хочется избавиться от Пэттона.

– Баррон может сам себе позаботиться.

– Так ты ничего не отрицаешь.

– А что плохого, если я хочу сделать со своей жизнью что-то хорошее?

– Да ты хорошее от плохого не отличишь, даже если их тебе сунуть под нос, – смеется мать.

– А Лила… Она знает? – я оглядываюсь на дверь.

– Никто не знает наверняка. Но они подозревают. Именно поэтому я не хотела сообщать тебе об этом маленьком происшествии. Не хотела, чтобы ты сюда приходил… И твой брат тоже. Это опасно. Один парень описал тебя, сказал, ты связан с агентами.

– Ладно. Сейчас я уйду. Рад, что с тобой все в порядке. Я, кстати, был в том ювелирном. Все глухо, но кое-что я узнал. Папа заказал две подделки. Могла бы сразу мне сказать, что это он договаривался с Бобом.

– Две? Но зачем ему… – мать замолкает, будто до нее наконец дошло очевидное. Ее облапошил собственный муж. – Фил бы никогда так не поступил. Ни за что. Твой отец не был жадным. Он даже продавать камень не хотел. Сказал, надо сохранить его как страховку на тот случай, если нам вдруг понадобятся деньги. «Наш пенсионный фонд» – так он его называл.

– Может, он узнал о твоей интрижке и разозлился, – пожимаю плечами я. – Может, думал, что тебе ни к чему красивые украшения.

Мама снова смеется, но теперь беззлобно. На мгновение она становится похожа на себя прежнюю.

– Кассель, ты слыхал про трюк с влюбленным дурачком? Думаешь, твой отец не знал?