Черноглазая (СИ)

― Мы разве не в шатер идем? ― удивленно спросила Мелек, когда монгол повел ее в другую сторону. Он был немногословен, да и Мелек его голос не очень нравился ― в нем постоянно слышалась какая-то угроза.

― Нет, Мелексима, ― к ней обращались только полным именем и крайне уважительно. Черноглазой это льстило. ― Хан велел прийти вам к конюшням.

Хотела она этого или нет, но слова Жаргаля разожгли в ней интерес. Когда они пришли, хан стоял к ним спиной напротив своего собственного коня; Мелек узнала коня по прогулке. Жаргал остановилась поодаль Батыя и поклонился ему, громко сказав в приветствие:

― Великий хан.

Батый повернулся к ним, и Мелек поклонилась. Одна из лошадей заржала, и девушка против воли перевела взгляд на нее, Жаргал тоже дернулся, но Бат-хан даже не отреагировал. Мелек часто замечала то, что хан невосприимчив к звукам ― резкий и громкий шум его не пугал.

― Можешь идти, ― сказал он, и монгол быстро скрылся. Он напомнил тень, которая появляется и исчезает по воле хозяина. Мелек напряженно выпрямилась. ― Идем.

Мелексима удивлено глянула на Батыя, и встретилась глазами с его черными. Теперь, без чувства празднества, Мелексима перестала казать самой себе окрыленной, и произошедшее в вечер Цаган Сар казалось ей недопустимым.

― Куда? ― спросила она, идя рядом с Батыем. Хан казался как всегда холодным и невозмутимым, Мелек не думала, что он ответит ей хоть что-то. Она до сих пор не знала, как он отнесся к ее выходке, и не знала: хочет узнать или нет. Возможно, ей будет жить спокойнее, не знай она всей правды.

― Еще одна традиция Цаган Сар, о который ты, возможно, не знала, ― ответил хан. Мелексима напрягался. Она стала судорожно перебирать все традиции и поверья, которые она слышала от родных. Ей рассказывали много, бабушка любила делать это, сидя вечером в окружении горящих свечей и расчесывая внучке волосы, пока девочка игралась с куклой.

Они проходят лагерь, и Батый останавливается перед небольшой поляной, тоже отведенную под конюшни. Мелексима не сразу понимает, почему ее привели сюда ― из-за количества белого снега приходить напрячь глаза, только тогда девушка понимает, что конюшни вовсе не пусты ― в них размещены десятки белых лошадей.

Мелексима была в восторге. Хотя, это слово мало могло описать настоящее ощущение девушки ― одно слово «восторг» было ничтожно мало по сравнению с тем, как много и ярко испытала Мелексима от одного созерцания этих сильных и красивых животных. Они всегда были ее слабостью, даже после того, как ее любимую лошадь убили, проявляя гуманность, девочка ― а после девушка ― не могла не восхищаться ими. Как они скакали по полю, позволяя ветру играться со своей гривой.

Они были символом свободы. Даже находясь в неволе, они рвались бежать, скакать, играться. Их можно было приручить, но свободолюбивую натуру лошадей сломать было невозможно. Мама также говорила про трехлетнюю малышку, когда та бегала и падала, а потом с яркой улыбкой рассказывала о своих приключениях. Для женщины Мелексима была похожа на маленького несмышлёного жеребенка, который пытается сам исследовать мир на своих тонких неокрепших ножках.

Если бы мама или бабушка были живы, они бы сказали, что Мелексима из непослушного жеребёнка стала гордой и красивой лошадью. Мелек грустно улыбнулась своим мыслям.

― Они очень красивые, ― сказала она, чтобы отвлечься от грустных мыслей о семье. ― Можно подойти ближе?

― Конечно, ― согласился хан. Мелексима легко двинулась к конюшни, хан практически бесшумно шел рядом с ней.

― На Цаган Сар хану дарят более ста тысяч славных и дорогих белых коней. Об этой традиции вы говорили?

― На большую армию нужно много коней, ― заметил хан. Мелексима кивнула. Некоторые лошади были привязаны к кольям, вбитым в землю. Привязь позволяли дойти до конюшни, где солома служила подстилкой, до кормушек рядом и немного побродить по снегу. Мелек прикинула, что не все подаренные лошади находятся здесь. Вероятно, их распределили в другое место в лагере.

Мелексима приблизилась к одной кобылице, рядом с которой резвился жеребенок. Он не был совсем уж маленьким, но явно меньше остальных своих сородичей, да и был он неугомонным ― если остальные животные предпочитали лежать или есть, то заинтересовавший Мелек конь скакал и прыгал настолько, насколько позволяли привязь. Случайно от задел кобылицу, и та фыркнула на него, слабо укусив в бок. Впрочем, коню это не показалось наказанием ― напротив, он воспринял это своеобразным приглашением к игре.

Мелексима тихо рассмеялась. Жеребенок, услышав интересный звук, переключил внимание на девушку и подошёл к ней. Немного настороженно, словно изучая ее своими черными глазами. Мелексима аккуратно протянула коню руку, и сделала шаг вперед ― привязь не позволял ему подойти ближе. Тот недоверчиво обнюхал руку.

― Здравствуй, ― сказала Мелексима. Она практически чувствовала прожигающий ее взгляд хана, но не стала заострять на этом внимание. Пусть смотрит, жалко что ли?