Черноглазая (СИ)

― Ой, дура, ты, Мелексима, дура! ― стонет девушка в подушку. Она должна была вернуться еще вчера вечером, а не сегодня, когда за окном весело светит весеннее солнце. Мелексима не знает, ждать ли вечера, или отправляется прямо сейчас, в любом случае ― Батый будет в ярости.

Девушка решает не злить его еще больше, поэтому быстро собирается все вещи, которые приготовила заранее и грузит их на лошадь. Убирает вещи в сундуках в дальний угол комнаты, накрывает старой простыней белого цвета. Закрывает все окна, зашторивает их и выходит из дома, закрывая дверь на все возможные замки.

Прибывает на место она довольно быстро. Конечно, гнала лошадь не щадя ее, но уже явно понимая, что выговор ей будет строгий. Она даже представлять не хочет, с ней могут сделать. Напоминает себе о собственной неприкосновенности, но не может перестать дрожать.

Когда ―взволнованная и испуганная ― Мелексима влетает в шатер Буяннавч, та мечется между желанием ударить девушку и обнять ее.

― Не говори мне ничего! ― говорит Мелексима. ― Я знаю, я опоздала, ― начинает оправдываться черноглазая, переодевая дорожное платье. Поднимает трясущиеся руки, расстегивает верхнюю пуговицу рубашки, с первого раза не удается, но она побеждает, ― Я знаю, что хан в ярости, но я не виновата! Точнее, не совсем… ― принимается за борьбу со следующей пуговицей, затем опускается все ниже и ниже.

― Он просил сразу же тебе прийти, ― говорит Буяннавч. Мелексима дрожит от такого, насколько холодно прозвучал голос шаманки. Девушка торопливо стягивает одежду и берет другую, чистую. Светло-голубое платья легко облегает ее фигурку, и Буяннавч не может отрицать, как красиво выглядит Мелексима в монгольской одежде.

― Буяннавч, хоть ты не злись! ― взмолилась Мелексима. Шаманка тяжело вздохнула и помогла девушке с платьем; Мелексима приняла это как молчаливое прощение.

― Беги к хану, ― говорит шаманка. Мелексима кивает и, подобрав платье, буквально бежит в сторону ханского шатра. Она стрелой проносится мимо монголов, которые провожают ее удивленным взглядом. Не все знали, что черноглазая уехала с обещанием вернуться через определённый срок, и не каждый знал, что она опоздала.

У самого шатра Мелек наткнулась на Жаргаля и Хостоврула ― тоже в буквальном смысле. Монгол поддержал девушку, потому что та от внезапного столкновения запуталась в собственном платье и едва не упала.

― Мелексима, ― произнёс Хостоврул, и девушка не могла расшифровать что тут заложено. Они были удивлены? Вероятно, да. Черноволосая выпрямились, и Хостоврул отпустил ее.

― Великий хан велел тебе вернуться еще вчера вечером, ― говорит Жаргал своим тихим, угрожающим голосом.

― Я знаю! ― едва ли взвыла черноглазая. ― Я опоздала случайно. Он злится?

Но Хостоврул и Жаргал ей не ответили. Из шатра появился третий монгол и, посмотрев на девушку, почтительно сказал:

― Великий хан желает вас видеть.

Мелексима глубоко вдохнула. Поправив лежащие на плечах волосы, она вошла внутрь, неуверенно и опасливо, уловив еле слышные слова Жаргаля на русском:

― Перед смертью не надышишься.

Девушка вздрогнула и, пройдя чуть дальше, остановилась посреди комнаты.

― Великий хан, ― произнесла она. Голос сорвался, и Мелек прокляла себя за это. Она поклонилась, опустив глаза в пол, и решила остаться в таком положение до того, как Батый заговорит первым. В конце концов, она и вправду чувствовала себя виноватой, может, это смягчит его гнев?

― Мелексима, ― говорит Батый. Мелек вздрагивает; она не могла понять, был ли хан зол или нет, но головы так и не поняла. Он не спешил подходить к ней, давая Мелек возможность вслушаться в собственное сердцебиение. Через пару секунд послышалось легкое шуршание одежду ― Бату встал и приблизился к склонившейся в поклоне девушке. Хан двигался бесшумно, позволяя чужому сердцу трепетать подобно крыльям колибри.

Он остановился ровно напротив черноволосой. Девушка выпрямилась, попыталась расслабить напряженные плечи, но так и не смогла. Выпрямившись, она словно застыла ровной тетивой, по-прежнему опасаясь поднять глаза. Батый ничего не говорил, Мелексима молчала тоже. Хотя, возможно, стоило начать объясняться, но язык онемел, да и черноглазая не была уверена, что своими оправданиями не ухудшит ситуацию еще больше.

Пальцы легли ей на подбородок. Мелек мелким вздрогнула, когда пальцы с уверенностью потянули голову вверх, заставляя смотреть прямо на мужчину перед ней. Она вдохнула поглубже и словно в холодную воду бросилась ― все-таки подняла взгляд. Черное против черного. И внезапно стало спокойнее. Возможно, от того, насколько спокойным казался Батый, благодаря пальцам, что аккуратно скользнули по подбородку, очерчивая его. Приятное прикосновение расслабляло, но Мелексима не могла позволить себе забыть, рядом с кем она сейчас находится.

― Если вы позволите… ― начала она отчего-то шепотом. ― Я могу все объяснить.