Черноглазая (СИ)

― Не знаю, ― сказала она. ― Спроси у него.

С Батыем Мелек иногда обедала или ужинала. В основном, они говорили на русском ― для хана было важным выучить его, а Мелексима была не против, русский она знала хорошо. А то, что она могла говорить и на монгольском, несколько облегчало ситуацию. Но их общение было сдержанным и несколько безэмоциональным, что немного удручало девушку. Это, впрочем, не мешало ей изредка благодарить хана за его гостеприимство и щедрость. Мелек выделяли из ряда обычных девушек, и, к примеру, зимой у нее были шубы не из собаки или козла, а волчьих или лисьих.

Весна принесла с собой одну небольшую проблему ― при хорошей погоде быстро зацвела сирень. Буяннавч принесла пару ветвей к себе домой, и теперь Мелек старалась сидеть ближе к выходу, или открывать «окна», чтобы свежий воздух перебивал сильный запах этого растения.

― Я плохо различаю запахи, ― сказала Буяннавч, когда Мелек поинтересовалась, не плохо ли ей от этого запаха.

Мелексима ничего не могла сказать ― не в ее положение было что-то требовать от столь доброй женщины. Немного перетерпит, ничего страшного.

***

― Великий хан опять зовет тебя к себе, ― сказала шаманка Мелек. Та сидела на своей постели и мурлыкала себе под нос какую-то песенку, которой Буяннавч недавно научила, и что-то шила. Шаманка подошла, заинтересованная глядя на самодельную куколку в руках Мелек. Мелексима улыбнулась и кивнула, откладывая куклу, которую почти закончила делать.

― Что это? ― спросила шаманка, бережно беря куклу в руку. У поделки не было лица, светлая пряжа пошла на волосы, а красный сарафанчик был сделан из красной ткани.

― Это берегиня, ― объяснила девушка. ― Бабушка и мамы такие начинала делать в каждом феврале, а старые сжигали на Цаган Сара. Они верили, что куколка за год будет копить в себе все плохое и хорошее своего хозяина, а стоит ее сжечь ― все плохое поднимется в небеса к предкам, где они уничтожат это, а все хорошее уйдет под землю, и будет следовать за тобой под землей.

―А где старая куколка? ― поинтересовалась Буяннавч. Мелек нахмурилась.

― Она спрятана во внутреннем кармане платья. Я сожгу ее на праздник.

Шаманка понимающе кивнула.

― Ты так и не спросила позволения хана отправится на могилу к деду?

― Сегодня спрошу.

С утра Мелек чувствовала слабость и головокружение, она даже отказалась от завтрака и обеда, но очевидно, в компании хана ей придется поесть. Пока она шла, ее несколько шатало, но она старалась идти прямо и гордо. Цветы сирени попадались необычайно часто, и их аромат буквально отравлял Мелек. Девушка поспешила к шатру хана.

В шатре Батыя была только одна ветвь, и из-за большого размера самой юрты запах ощущался меньше. Мелексима вошла внутрь и поклонилась.

― Великий хан, ― почтительно произнесла Мелексима. Батый кивнул ей в знак приветствия и указала на место напротив себя.

― Присаживайся, ― пригласил он. Чтобы взобраться на возвышение из подушек, Мелек пришлось немного приподнять полы платья. Она села, слабо улыбнувшись.

― Мне рассказали о традициях праздника Цаган Сара, ― сказала Мелексима. ― Звучит очень интересно.

― Разве твоя семья не праздновала его? ― спросил хан. Он все еще обходился с ней короткими и отрывистыми предложениями, говорил спокойно и размеренно. Мелек нравилась его речь, было в ней что-то завораживающее.

― Праздновали, но с гораздо меньшим размахом, ― Мелексима улыбнулась, правда голова от этого словно стала больше болеть. ― Вся семья одевалась в белое, маме и бабушке очень шли платья этого цвета. Я помню, что смотрела на них и мечтала быть такой же красивой.

Разговор оборвался, они ели молча. Мелексима, если честно, не понимала почему хан так предпочитает ее компанию за трапезой, но спрашивать об этом было бы невежливо. Мелексима чувствовала сильное головокружение и слабость, руки у нее мелким подрагивала. Она сжала пальцы крепче на чаше, а другую сжала в кулак, положив к себе на колени. От запаха сирени ее непрерывно мутило.

Она сделала глоток кумыса, стараясь немного прийти в себя. В конце концов, у нее была цель.

― Великий хан, я хотела спросить… ― начала было Мелек, но замолчала. Перед глазами все поплыло, начало двоиться. Она оставила чашу, проводя рукой по лицу.

― О чем? ― поинтересовался хан, смотря на девушку. Она отняла руку от лица и посмотрела на него, моргая и щурясь, словно стараясь увидеть его. ― Мелексима?

Девушка валится на подушки. Батый встает, быстро обходит стол и приподнимает голову девушки. Слегка ударяет по щекам, стараясь привести в сознание.

― Мелексима? Мелек! ― судорожный выдох вырывается из полуоткрытых губ, но в остальном она выглядит совершенно безжизненной. Хан приподнимает ее, укладывая головой на свое плечо. Черные глаза прикрыты, девичье дыхание совсем слабое, и Батый осознает, что Мелексима потеряла сознание. Его тело будто каменеет, в голове не остается ни одной мысли, но спустя секунду, после быстрого взгляда на кажущееся безжизненным нежное лицо девушки, он громко произносит. ― Стража!

Стражники тут же появляются в шатре.