Черного нет и не будет

Перед отъездом Диего подготовил для нее список важных людей, которых надо пригласить, околдовать, и за счет них влияние четы Ривера увеличится. Супругам станет доступно еще больше лучезарных горизонтов. Он даже не забыл про Рокфеллеров – на войне как на войне. Из Мексики Ривера прислал много рекомендательных писем. Диего обожает, когда обожают его жену. Она прочла, что он пишет о ней: «Советую обратить на нее внимание не как муж, а как ярый поклонник ее работ, одновременно колких и нежных, холодных, как сталь, изящных и утонченных, как крыло бабочки, обожаемых, как красивая улыбка, и жестоких, как сама жизнь». Читая, она плакала: отчасти ее поразило, что он такого мнения о ней, отчасти восхитила его наглость писать все, что он считает нужным, мастодонт Ривера, он так и не приехал, не посмотрел на колоссальный успех Фриды Кало.

Желтый цвет луны

Призрачный шар.

Вечером на открытии выставки Фрида слышит разговоры на одну и ту же тему. Эта тема перепрыгивает с одних влажных губ на другие, представители непревзойденной богемы только об одном и судачат. Несколько дней назад в Нью-Йорке ее подруга покончила жизнь самоубийством. Фрида называет ее подругой, как называет всех, кто мил ее сердцу, но на самом деле ту девушку, Дороти Хейл, она почти не знала. Несколько лет назад, когда Фрида жила здесь с Диего, она впервые увидела ее на сцене театра «Ритц» на Бродвее. Когда видишь Дороти впервые, то поражает ее красота. Красота, заставляющая остановиться. Она словно ярмо на ее округлых плечах античной статуи. Лицо, при виде которого перехватывает дыхание, в его присутствии затихают разговоры. Идеальное тело для осуществления эротических фантазий, разнюханных из запрещенных журналов. Актриса она была не очень хорошая, но, глядя на нее, зритель смеялся, с этой игривой кокоткой, всегда готовой веселиться, Фрида провела несколько вечеров.

С ней был близко знаком Ник, именно он поделился с Фридой всеми подробностями. В начале тридцатых годов девушка вдруг овдовела – ее муж Гарднер Хейл погиб за рулем машины. Водитель вместе с автомобилем канули в лощину. С разбитым сердцем, без гроша за душой и на обочине обеспеченной жизни, воспринимаемой до той секунды как само собой разумеющееся, Дороти вбила себе в голову идею стать актрисой. Если получится, то star. Пройдет время, и наверняка скажут, что она красивее самой Греты Гарбо[118]. Но Дороти была лишена таланта, и удача, видимо, обошла ее стороной: все попытки оказаться на сцене и сниматься для журналов ни к чему не привели. От отчаяния она вступила в беспорядочную жизнь, где присутствовала и Фрида, любовники и долговые обязательства перед верными друзьями, – все это составило полное случайностей существование. Поговаривают, она чуть не вышла замуж за приближенного советника Франклина Рузвельта, о помолвке написали в прессе, полной gossips[119], но так же быстро и с таким же жестоким наслаждением газетенки разнесли, что, цокая каблучками по асфальту, Дороти легла под другого, более солидного мужчину. Ходят слухи, что президент лично подписал жениху смертный приговор и тем самым положил конец неравному браку.

Жизнь полна политики.

Николас продолжает тайно делиться с Фридой подробностями: месяц назад Берни Барух[120], друг Дороти, к которому она пришла за советом и протекцией которого хотела заручиться – положение ее было совсем безнадежно, – сказал прямо, что в тридцать три года поздно строить карьеру. Единственное решение, заверил ее Берни, – найти мужа и как можно скорее. Она все еще красива. Чтобы подцепить рыбку крупнее, Берни дал ей тысячу долларов на покупку сногсшибательного платья.

Дороти взяла деньги.

21 октября 1938 года, за неделю до открытия выставки Фриды, Дороти организовала для друзей вечеринку под предлогом, что вскоре она отправится в путешествие. Куда – не сказала, но куда-то далеко, это секрет. Вопросов ей больше не задавали. Goodbye cocktail[121] прошла в ее очаровательной квартире, расположенной в здании Хэмпшир-хаус. Уютное гнездышко с невероятным видом, уже несколько месяцев она платила за него деньгами, взятыми у друзей в долг.

Вечеринка окончилась в районе часа ночи. Да, где-то в час пятнадцать. На рассвете, одетая в свое самое красивое платье из черного бархата (ее любимое), в серебряные туфли на высоком каблуке, с макияжем, словно собралась на прослушивание мечты в Голливуд, Дороти спокойно перелезла через окно – может, сделала глубокий вдох, – one last time[122] взглянула на Нью-Йорк и прыгнула с высоты шестнадцатого этажа.

Cheers, my friends[123].

Присутствующий на вернисаже (бывший любовник Фриды) скульптор Исаму Ногучи со всей серьезностью дополняет рассказ Ника: на том прощальном вечере Дороти и он был!

– Что она тебе сказала? – спрашивает возбужденная Фрида. – Как она вела себя?