Черноморская сирена

И она, в свою очередь, жадно и внимательно оглядывала Марианну Николаевну, разбирая каждую черту ее лица, каждую линию ее стана, каждую деталь ее костюма. Но она наблюдала далеко не так объективно, как наблюдала ее Сирена, а, напротив, с тем инстинктивным недружелюбием и даже с завистью и злостью, с какими женщины, и особенно ревнивые, смотрят на красивых и обворожительных женщин, в которых предчувствуют или подозревают соперниц.

А эта действительно ослепительная красавица и с головы до ног изящная женщина, чуждая всякой вульгарности, — Варвара Алексеевна не могла не признать этого, — представляла собою большую и серьезную опасность для ее счастья.

Не даром же ее зовут Сиреной. В ней есть что-то заманивающее и самоуверенное, что сводить с ума мужчин. Наверное, она отчаянная кокетка и постарается увлечь Диму и, разумеется, сама им увлечется! — думала она, воображавшая, как многие влюбленные женщины, что ее избранник должен быть неотразим и для других и что все женщины обязательно должны влюбляться в Диму.

И в голове Вавочки проносились мучительные мысли.

Она уже смотрела на Сирену, как на врага, и представляла себе, как эта особа (Вавочка презрительно называла всех женщин, в которых прозревала соперниц, «особами»), не довольствуясь своими поклонниками (вероятно, и любовник есть), отнимет у нее Диму. Милый, любимый Дима попадется в расславленные ему сети.

Ведь он такой мягкий и такой бесхарактерный — этот Дима!

Замечательно, что Варвара Алексеевна, несмотря на ум и на достаточно тонкое понимание Оверина, являвшего не редкие доказательства своего легкомыслия относительно верности, по какой-то особенной логике, обычной у многих женщин, за все неверности Димы обвиняла, главным образом, не его, а тех «особ», которые подло его завлекали. Не будь таких «особ», и Дима не уклонялся бы с пути добродетели и любил бы одну свою Вавочку.

«Вон уж она, эта „особа“, начала свою игру!» — думала Варвара Алексеевна и, полная мучительной ревности, злыми глазами смотрела на Марианну Николаевну, оживленно болтающую с Овериным.

И Дима какой вдруг стал оживленный!.. Как он весел и какими восторженными глазами смотрит на эту женщину!

Но эта Сирена ошибается, воображая, что Дима будет ее покорным рабом. И Дима напрасно думает, что можно так легко играть с любовью женщины, преданной ему на всю жизнь.

Она еще поборется и без борьбы никому не уступит Димы.

И надо было этому увертливому и лукавому Родзянскому знакомить Диму с Сиреной.

«Подлец этакий!» — мысленно назвала она Родзянского.

В эту самую минуту Варвара Алексеевна увидала, что Сирена с Овериным и Родзянским приближаются к ней.

«Идет знакомиться!» — подумала она.

И мгновенно приняла вид светской, милой женщины. Ее хорошенькое личико сияло улыбкой и в глазах появилось необыкновенно ласковое выражение, точно она готовилась встретить самого милого друга, а не заклятого врага, каким уже считала Сирену.

IX

Родзянский познакомил дам.

Варвара Алексеевна, к радостному изумлению Оверина, встретила Сирену очень приветливо, выразив, что непременно желала познакомиться с ней. Она отодвинулась, чтобы дать Марианне Николаевне место между собой и какою-то дамой и не пустить Диму сесть около Сирены, и была необыкновенно мила, любезна и оживлена.

Словно бы задавшись целью очаровать новую знакомую, она старалась показать себя с самой лучшей стороны, и действительно понравилась Сирене и своею простотой, и сердечностью, и умом, и серьезными взглядами на жизнь, и тою общественною жилкой, которая сказывалась в ее суждениях.

Не прошло и десяти минут, как обе дамы вели интимный разговор, совсем не похожий на дамскую болтовню. Варвара Алексеевна, поборница женских прав, рассказывала о положении женщин, возмущенная их бесправием, и, между прочим, передавала о тех робких попытках, которые делаются русскими женщинами в Петербурге и Москве, о женском клубе, о медицинском институте.

И Марианна Николаевна, тоже, по видимому, сочувствующая стремлениям женщин к независимости, слушала Варвару Алексеевну с удовольствием, сама говорила с увлечением и искренностью и не думала, казалось, уходить от Вавочки, заинтересованная ею, и не обращала никакого внимания на Оверина и Родзянского. Они сперва стояли около дам и пробовали перевести разговор на другую тему, но это им не удалось, и они стали ходить по палубе.

— Однако, ловко! — рассмеялся, повторяя любимое свое словечко, Оверин.

— Что ловко? — спросил Родзянский.

— Да Варвара Алексеевна, говорю, — ловко отбила от нас Марианну Николаевну.

— И, кажется, очаровала Сирену… Теперь до самого обеда они не разойдутся.

— И нужно было вам их знакомить! К чему?

— Обе дамы этого желали! — уклончиво заметил, улыбаясь, Родзянский. — А вы разве недовольны, если они подружатся? Что-то на это похоже… Я, признаться, не ожидал такого результата. Обыкновенно две хорошенькие женщины, — что два медведя в берлоге…

— Ну, очарована ли Варвара Алексеевна Сиреной — это еще вопрос! — засмеялся Оверин.

— Усложняется положение, Дмитрий Сергеич?