Чернозём

- Знаешь, а мне вот стало ясно кто ты. Долго не мог сообразить. Хотел всё тебя понять. Ты ведь такой необычный, загадочный. Наверное, поэтому всё время рядом с тобой хочется находиться. Так вот, я понял. Ты не народник, не нацист, не либерал. Ты... евразиец.

Сырок смотрит на меня светлыми глазами:

- Ну ты с козырей зашёл!

- Что ты на это скажешь?

- Глупости несусветные.

- Почему?

Он вздыхает:

- Сам великий бородач, Дугин, однажды был в Сербии, где вдруг вместе с журналистами встретил отряд народного ополчения. Он ехал к Богом забытой горе, которая не имела никакой стратегической ценности, но уже была занята боснийцами и хорватами. И Дугин спросил у сербов, зачем же вы едете на ту гору, если она не представляет никакой практической выгоды. И сербы ответили ему, что эта гора не хочет в Хорватию. Эта гора хочет в Сербию, сказали ополченцы, поэтому они сейчас поедут к её подножию и все там умрут. Да, это бессмысленно. Да, бесполезно. Но они не могут поступить иначе, потому что их зовёт собственная земля.

Больше всего в этой захватывающей истории, я хочу быть на борту бронетранспортёров, везущих отважных людей зачем-то погибать за родные скалы.

- Так вот, - продолжает рассказчик, - Дугину нужно было попросить разрешения умереть вместе с сербами за ту безымянную высоту. Это было бы круто. Тогда бы я, возможно, был евразийцем, а Дугин русским аятоллой Хомейни. Но Дугин обычный болтун, человек без длинной воли, если по его любимому Гумилёву. И Белый дом профессор не защищал, решив отсидеться в квартире, ну нет... никакой, - Сырок снова замялся, как будто запутался в словах, - не евразиец, давай дальше отгадывай!

Но больше не хотелось ничего говорить. Всё было и так понятным. И даже слова для описания этих ощущений выбирались мной самые простые, обречённые на банальность.

- Не буду дальше пытаться.

- Как хочешь! Хозяин барин. Поговорка такая.

Когда сквозь тёмные аллеи проглянул месяц и облил нас серебром, то мы с Сырком стали похожи на людей лунного света. Было странно идти куда-то ночью вот так, без цели, тем более идти не с девушкой, но мужчиной. На мгновение я с отвращением вспомнил дневные колядования, с помощью которых я как будто хотел вернуться в молодость. Создать те самые "новые смыслы", про которые когда-то говорил Сырок. Такие глупые и нелепые. Стало даже чуточку противно.

Непонятно почему я спрашивао:

- Ты настолько всех презираешь?

И я почему-то уверен, что он поймёт мои мысли, будто наши сердца уже начали биться в унисон. Действительно, всё происходит именно так.

- А почему нужно любить эту банду говноедов? Плевать на них! Пусть дальше учат на распев бредни Авдеева. Традиционалисты? Что это вообще? В споре между Эволой и современностью вверх взяла советская бомба, переломившая последнему кшатрию хребет. Знаешь, как смешно выглядит вся эта никчёмная нынешняя молодёжь, подписанная на цитатники традиционалистов?

- Но надо же кого-то любить, верить в кого-то.

- Не, ты не понял, дружочек. Это всё ведь отличные, замечательные люди. Просто те, кто по ним угарает - тупые козлы. Да и вообще, чего ты привязался со своими вопросами. Своей головы что ли нет? Кого верить... кого любить. Бе-бе-бе. Полное говно! Давай лучше о пирожках, о котах на печках, огурцах солёных, коржиках, а все эти революционеры пусть идут куда подальше! В каталажку! В яму с карачуном!

- И всё-таки, - не унимаюсь я, - кого надо котировать? Нельзя в современном мире без поплавка, без маяка - утонешь или налетишь на скалы. Как бороться с системой?

Культурист пожимает плечами, как будто ответ очевиден:

- Чего ты заладил, а? Вообще выкинь из головы всю эту Систему. Надоели! Легко говорить про то, система - это главный враг. Легко выбрать себе в противники если не бога, то титана, а вот поди поборись с тем, кого реально можешь победить! С самим собой, например, или хотя бы с полковником МВД. В сражении с Системой и граффити на стене - это бой. Но от сражения с собой так легко не отделаешься.

- Когда-то говорил прямо противоположное.

Он пропустил замечание мимо ушей и продолжает:

- А что до героев... Нормальным людям - нормальные герои, а сумасшедшим - чёрное солнце, Гардарика, вот это вот всё. Европа съедает, а нам высирает. Как же достали эти огрызки с европейского стола. Фу! Какая же это мерзость - считать себя европейцем лишь от того, что целуешь западный ботинок. Вот, помню, у Розанова есть замечательная фраза. Мол, западник лучше всех издаст "Войну и мир", но никогда не сможет написать ничего подобного.

- Что мне до этой чуши? - я и сам не заметил, как мне легко далось освобождение от неё, - ты лучше не про отрицательное, а положительное скажи. Кто наши герои-то? Каляев, Белый, Спиридонова? Бальмонт и Разумник? Савинков и Коршунов?