Чернозём

Из-за его шутки я улыбаюсь, и вижу, как его борода тоже шевелится в улыбке. На мгновение, кажется, что мы понимаем друг друга. Нам абсолютно неприятно происходящее. Оно отчуждает у нас время и труд не меньше, чем капитализм. Нам ведь нет никакого дела до озабоченных революцией девочек, до радикалов-ножевиков, до больных сталинизмом старцев, до разгневанных горожан, клерков, музыкантов, поэтов, писателей.

Нам нет до вас никакого дела, слышите, вы, бляди из твиттера?

Хочу высказать эти мысли Сырку, но он совершенно искренне говорит:

- Как же тут хорошо!

***

Мы свернулись в углу знакомого всем места. Тут пахнет гарью, и если бы не Сырок, который присоединился к нам, то угол явно бы остался тупым. Парень был одет с претензией на лондонского денди. Подкованные левшой ботинки, выцветшие джинсы, клетчатая рубашка лесоруба, пережатая подтяжками и даже здесь, в помещении, на голове у него красовалась серая шерстяная шапочка, как у матросов в порту.

Наверное, поэтому я смотрел на него с изрядным скептицизмом:

- Человеку ведь надо иногда отдыхать, - оправдывается он, - потрахать шлюх, попить пивка, возлечь на кожаном диване и как следует почесать яйца. Только какой же он после этого человек, ведь так?

Сырок невозмутимо достаёт трубку и задумчиво начинает её раскуривать. Теперь он снова похож на морского волка, спустившегося с корабля, чтобы набить свой желудок ромом и требухой. Кажется, вот-вот по его оголенным предплечьям побежит татуировка из наг, танцующих зелёный танец. Это поражает моих старых знакомых. Для них курящий человек это грех посильнее предательства. По их насупившимся лицам видно, что мои рассказы о Сырке не соответствовали действительности.

- Держи, новенькие, - передаёт мне пакет Йена, - только-только из издательства.

Йена именно тот, кто снабжает товаром мою мобильную библиотеку. Небольшую прибыль всегда делим пополам, но сегодня всех угощаем мы со Смирновым, и я сразу протягиваю субкультурщику несколько голубых купюр.

- А чего так много? - удивляется он.

- Дают - бери, бьют - беги, - философски замечает Сырок, - хотя за такие книжки действительно многовато.

Йене не по себе от человека, который так сильно от него отличается. Вид Сырка воскрешает в Йене генетическую память межреволюционного периода, когда такие вот парубки, как бородач, совершали дерзкие эксы и расстреливали из револьверов городовых. Йена рассматривает спрессованную правую мудрость и не знает, что ответить. Ему на помощь приходит красавица Родионова:

- А ты сам-то читал эти книги?

- Допустим.

- Похоже, что ты читал лишь чей-то бложик.

Смирнов в шутку царапнул пальцами воздух, изображая дерущихся котов. Сырок флегматично заметил:

- Да читал я и Генона, и Джентиле. Гобино, Чемберлена, Крика... Прочёл и просто принял к сведению. У тебя не укладывается в голове, как же можно было так поступить!? А вот представь себе, можно. Всё это не более чем занимательная потеха! А ей, как известно, уделён всего лишь час. Поговорка такая.

Родионова раздражённо говорит:

- Оно по тебе и видно, что ты ничего не понял из прочитанного.

- Думаешь, нет на мне таджиков, сожженных ларьков, драк футбольных?

Где-то я это уже слышал. Разговор начинает приобретать пикантную откровенность и мне неприятно, что Сырок выболтал так много людям, которых он впервые видит. И дело даже не в его неосторожности, а в том, что об этом он мне раньше не рассказывал. Но огонь уже вспыхнул и им зажёгся Йена, который плавает в тусовках, как рыба в воде:

- Ты не прав, внутри движа формируется круг людей, которые готовы пойти на что-то большее.

- Да, пожалуй, - подбадривает его Сырок, - так бывает.

- Они находят в тусовке единомышленников, сплачиваются, а потом выходят на новый уровень.

- Похоже ты прав, - задумчиво тянет курильщик, - так ведь и ИРА поступала, и Хезболла, вербуя из тусовщиков радикальные кадры...

- Вот, - закрепляет успех оживившийся Йена, - поэтому такие заведения, как этот клуб, нужны. Опять же, деньги на спортивные залы, на оружие, на помощь сидящим соратникам.

- Точно, - вспоминаю я, - держи деньги.

Разинские деньги жгут карман. Хочется скинуть с плеч добытый зипун. Неудобно быть богатым. Сразу ощущаешь в этом лживость, чувствуешь, что русский человек всегда подспудно скрывает своё богатство. Стыдится его. Я передаю Родионовой почти всю свою выручку с нашего со Смирновым предприятия. Получается немного эффектно, наиграно, но дама с благодарностью принимает средства, которые направит нуждающимся в тюрьмах. Все ненадолго умиляются. Все, кроме Сырка, который откладывает в сторону трубку и наносит завершающий удар:

- Это всё очень славно, ребята, но почему из вашего списка мы имеем лишь тех, кто канителит на зону? Почему, раз есть эти турниры, магазины и прочий бизнес, то нет того, ради чего оно всё и устраивалось - борьбы с тем, что вы называете системой?

Смирнов церемонно кашляет. Он подарил Родионовой дорогой набор метательных ножей, и она сегодня сидит к нему на пару сантиметров ближе. Парень смотрит на Сырка с неприязнью:

- Браток, разве это плохо помогать узникам?