Чернозём

- Узник совести - это Анатолий Москвин, который делал из трупов маленьких девочек куклы, пел им песни и показывал мультики. Прекрасный учёный, знаток множества языков, некрополист, интеллектуал. А если твои друзья даже не смогли прирезать узбека и не попасться, то зачем им вообще помогать?

В правом движении нет мысли кощунственней, чем эта. Она не нравится и мне. Странно, здесь, в окружении своих старых знакомых, я как будто вернулся на оставленные позиции и с каждой секундой проникался к Сырку плохо скрываемым раздражением.

- Нет, нет, - Смирнов не вставляет "браток", а значит, он сильно разозлился, - тут ты очень как не прав. Разные бывают ситуации, понимаешь?

Сырок машет рукой. Его глаза с явным огорчением обшаривают зал, где не находят для себя ничего интересного. Видимо, он жалеет, что после шествия мы завалились сюда, чтобы отдохнуть от вида говноедов. Бородач вяло прислушивается к нашим разговорам, чувствуя себя чужим, пока Йена как всегда не начинает бахвалиться:

- Серьёзное дело - это кого-нибудь замочить, - и якобы безразлично добавляет, - наверное, вы-то знаете, я сам человек мирный.

Так всегда говорят те, кто хочет зародить в собеседниках совсем обратное представление, но Сырок мастерски разбивает все психологические построения парня:

- В свете последних событий в правом движении слово "замочить" приобрело совсем иное значение.

Хохочут все, и даже Родионова допускает к бледным розовым губам меловую улыбку. Сырок иногда бросает на неё взгляды, но когда та полезла в сеть, чтобы показать нам очередные фотографии, где она обнимает Вепря, то парень потерял к ней всякий интерес. Рассматривая фотографии с оружием, Йена сказал:

- Говорят, теперь можно дома пистолет на 3D-принтере напечатать. Всего одна металлическая деталь нужна - гвоздик для бойка. Купил себе станок, и ты оружейник.

Сырок чуть не лопается от хохота. Все смотрят на него с удивлением и он, утирая слёзы, говорит:

- Ну ты с козырей зашёл! Проще съездить на Кавказ, даже в какой-нибудь Пятигорск и там за две тысячи долларов купить себе целый арсенал. Но правым молодцам и девицам типа вас этого не нужно, ведь так?

- Ничего не проще...

- Хочешь я тебе хоть завтра ТТ притараню?

- Тульский... пистолет что ли?

- Нет, блин, пряник!

Непонятно - серьёзно ли он это говорит? Сырок в насмешку настойчиво запыхал трубочкой. По тому, как он вырядился и как себя ведёт ясно, что он презирает нас. Может он пришел, чтобы поглазеть на то, с кем я общаюсь? Он же любит над всеми посмеяться. А пока на сцене начинают настраиваться музыканты, и в микрофон несётся ранний, ещё не отлаженный хрип:

- Это не музыка - это тоже борьба.

Наша компания сразу оживает, как будто её сбрызнули водой.

- Да, сегодня будет отличный RAC-концерт! Вы... - Смирнов всегда мастерски умеет быть презрительным, - слушаете, господин в подтяжках?

Курильщик досасывает трубку, дым из которой привлекает к нам внимания людей, повёрнутых на собственном здоровье. Почему нас до сих пор не выгнали? Рассеяно рассмеявшись, Сырок произносит:

- Какой RAC!? Буду это слушать, когда рак на горе свистнет! Знаешь такую поговорку? Обожаю ленивого композитора Лядова или марш аргентинских монтонерос. Ещё вот Авраамов написал замечательную симфонию гудков, где пели пушки, пароходы и "победившая стальная конница". Гениальный Свиридов, бросивший время вперёд. Танец рыцарей Прокофьева... вот что должен знать русский человек! А ты хочешь, чтобы я слушал про то, как ниггер должен убирать вон? Если поют такие песни, то значит ниггер уже сидит внутри, и его оттуда метлой не выгонишь. Полная деградация, разложение.

Тут же включается Йена:

- Да об этом сто лет уже не поют! Теперь гоняют нормальную поэзию про борьбу, расу, долг. Кровь и честь. Ты что же, не знаешь чем RAC отличается от NSBM? Даже названия жанров разные!

Сырок безразличен:

- Хоть горшком назови. Знаешь такую...

Смирнов не выдерживает и резко передразнивает:

- Понимаешь, есть такая поговорка. Ну, знаешь вот - в чужой монастырь со своим уставом не ходят? Кто ты такой, чтобы здесь кого-то учить?

Подключается и Родионова, а вместе с ним и Йена, который приращивает к своей кличке букву "Г" и бросается на остатки того, что осталось от Сырка. Тот покорно сносит полуоскорбления и насмешки, а когда все закончили, то он сказал просто и ясно:

- Давайте заключим пари чести. Кто первый сдохнет - тот и окажется во всём и навсегда прав. Причём никаких уточнений. Ну, кроме, понятно, всяких самоубийств и нелепых случайностей - эта хуйня засчитываться не будет. Согласны?

Троица слегка оторопела, но, чтобы не показывать растерянности, в запальчивой молодости согласилась. Лишь Родионова не кивнула, так как её восточная религия была выше подобных мелочей. Когда на пронизывающем ветру, что пытался вдеть меня в игольное ушко, я спросил Сырка, почему он был так откровенен с незнакомыми людьми, тот ответил:

- Очень уж понравились твои дружочки. Хотел с ними познакомиться, как следует расспросить их. А они как-то накинулись все сразу, как начали грызть-пытать...

Я примиряюще пожал плечами:

- Ну, а что ты хочешь?