Чернозём

И Беседин заиграл на своей гармошке тягучую, пропахшую липами, мелодию. Когда он запел, то девушки ближе придвинулись к нему, и вокруг стало светлее. Он пел простую, совсем простую песенку про тёплый вечер и девчат. Но истину легче всего увидеть именно в простоте, и от песни Алёшки на душе сразу стало легче и веселее. Только Сырка не пробрала грустная мелодия, и когда песнопевец закончил, то бородач задумчиво спросил:

- И как тебе там работается? Хороший человек этот Тугаринов?

Местные засмеялись, а Лёшка дружески потрепал Сырка по плечу, на что лично я бы никогда не отважился.

- Да такого пидара как он поискать ещё надо. Навёз сюда всякой мрази, так ещё и... вот я же химикатами заведаю. Так знаешь, сколько он их в землю вбухивает? И всё впитывается, а потом в речку сбрасывается. Рыба вся в ней передохла. Даже гольянчиков не осталось. И относится к нам, как к собакам. Говорит, что всё наше село с потрохами купил, что он тут хозяин. И все чиновники у него на мази. А если не согласен, то его молодцы дом запалят, и как потом жить? Или чёрных натравит.

Полная, похожая на тучку девушка, возмущённо добавила:

- А помнишь выгон, куда мы все в детстве коров гоняли? Так там трава вся за лето посохла, жухлая стоит, а если накосить и скотине отнести, так потом животные болеют.

Беседин достал сигарету, и её услужливо от спички зажёг Сырок. Такая вежливость показалась мне явно наигранной. Я вспомнил, что курить Лёха начал ещё с детства, науськанный старшими.

- Не думал бросать? - спросил я, - не этот Тугаринов, так другой наживается на тебе из-за сигарет.

- Я скоро брошу, - и он расплылся в обещающей улыбке, - честно.

Под разговоры, которые Алёша чередовал своими песенками, рядом остановился чёрный джип, и из него, вместе с похабной музыкой, вывалилось несколько пьяных девиц. Они сально шутили и были одеты с той наивной отвратительностью, с которой только могут одеваться сельские потаскухи.

- Это от Тугаринова, - зло прошипел Лёха, - его хлопцы раньше наезжали и просто запихивали в машину девиц, а теперь вот бабы разнюхали, что там деньги дают, подарки делают, и сами горазды продавать себя. Причём уже опустились настолько, что себя черномазым отдают.

Липких девок тут же облепили подвыпившие рабочие, которые кружками сидели у деревьев. Они предлагали насвай, дешёвое пойло, настойчиво брали женщин за руки и тащили в сторону.

Я процедил:

- А где-то рядом, вон за тем заборчиком, ждёт любимую внучку постаревшая бабушка. А внучку ебёт под забором какая-то восточная мразь.

Тут же возмутился Сырок:

- Ну ты с козырей зашёл! Они что, сами сюда приехали? Нет, Тугаринов завёс. Да и вообще, как будто это азиаты навязывают белым мультикультурную модель поведения, будто это они шипят в ООН и готовы разбомбить любую страну, которая скажет нет неолиберализму. Как будто это азиаты мешают русским быть терпилами. Не нерусь, а глобализм уничтожит любые национальные особенности, превратив народы в жрущий скот.

По мере того, как он говорил, у деревенских парней от удивления вытягивались лица. Если сейчас срочно не показать сельчанам, что мы свои, что мы вовсе не пришли сюда выпендриваться и, конечно же, не смотрим на дойки Нинки, то нас ждёт серьёзная драка. А с учётом того, что мы решили на какое-то время схорониться от греха подальше, то нам это и вовсе ни к чему. Но Сырок явно умеет играть в шахматы и просчитывает ситуацию наперёд:

- И кто тогда вспомнит про одну старинную русскую забаву?

Он неспешно зашагал к оккупантам. Они постоянно сплевывали, как плохие проститутки. Девушки, зачуяв заваруху, отошли в сторону, а деревенские заинтересовано наблюдали за понаехавшим. Перекинувшись с чужаками несколькими фразами, Сырок с размаху влепил ногой в живот какого-то хмыря. Для деревенских парней это послужило сигналом, и они, вскочив с бревна, бросились в гущу схватки. Драка завязалась, как Гордиев узел, и чтобы разрубить его, мне пришлось вступить в потасовку. Прежде чем столкнуться с первым соперником, я заметил, что пьяненькие девчонки, даже не вскрикнув, расселись на освободившемся бревне и спокойно комментировали драку. Я с удовольствием ощутил на своём кулаке среднеазиатскую печень, а затем из моей головы выбили несколько созвездий, и я вынырнул из боевого безумия только тогда, когда всё было кончено.

Поверженные азиаты расползались по кустам, а парни спешили приложиться к бутылкам, чтобы залить раны и прославить победу. Девушки, недавно обнимавшиеся с мигрантами, подсели к победителям. Счастливый Алеша, на щеке которого заночевал синяк, вскоре запел что-то бойкое и весёлое. Когда он закончил, то Сырок отвёл его в сторону и сказал:

- Расскажи-ка ещё про эти склады.

Сырок и Лёха спелись так быстро, как будто это он, а не я, жил с детства в деревне. Поэтому на предложение об ограблении склада поэт сразу ответил горячим согласием.

- Да я же давно об этом мечтаю! Там столько добра! Только куда бы я потом его дел? Машины нет, а там в дом нагрянут.

- У нас есть фургон. Всё погрузим туда, и ночью же уедем. Никто и не узнает до следующей проверки.

- Что брать-то будите?