Чернозём

Сырок, не теряя времени, подскочил к бойцам, лежащим на Гольдберге, и нанёс им по голове несколько ударов молотком. Они, потеряв сознание, по-прежнему сжимая в руках пистолеты, придавили Гольдберга. Я уже вдавил педаль газа и оказался рядом с другом. Тот, кое-как вытянув на свет безжизненного банкира, макушка которого тоже распухла от богатырского удара, закинул его в тачку. Сзади налётчики сделали несколько выстрелов по дверям ресторана, чтобы оттуда не выскочили охранники заведения.

Не говоря ни слова, я помчался прочь.

По дороге Сырок спешно переоделся. Он стянул с себя кожаную куртку, где мы загодя вырезали целый карман и распороли подкладку, чтобы там поместился молоток для укладки тротуарной плитки. Сырок сказал, что этому его научили бандиты, которые отвлекали внимание охраны. Достаточно разок ударить тяжелым резиновым навершием по голове, чтобы вырубить жертву. Но на всякий случай у него был и револьвер.

Через десять минут езды в одном из тёмных дворов мы переменили машину. Перетащив Гольдберга в салон заранее заготовленной тачки, прежде чем чиркнуть спичкой, я быстро окатил бензином пацанскую рухлядь, куда мы скинули одежду, перчатки, молоток и прочее разбойничье снаряжение. Туда же на всякий случай отправились часы банкира, бумажник и все его вещи - там могли быть спрятаны датчики слежения.

Я ожидал увидеть мчащиеся кареты скорой помощи, пожарную, усиленные патрули, что угодно, но в городе как будто ничего не изменилось, и мы благополучно доехали до убежища. Сырок снял его месяц назад, и я в очередной раз подивился его стратегическому таланту. Проверив пустой подъезд, мы благополучно закинули банкира в квартиру на первом этаже, и Сырок наконец-то сказал:

- Отвези и эту машину куда-нибудь от греха подальше. И брось её, причём не закрывай. Пусть угонят, больше мороки полицаям.

Я вернулся на квартиру через два дня, убедившись, что на меня не вывесили никаких ориентировок. Машину я оставил на пролетарской окраине, где человека могли убить даже из-за ста рублей, поэтому судьба авто меня больше не волновала.

Сырок невозмутимо открыл мне дверь. На нём не было маски, а значит лицо можно было не скрывать, и я доверчиво прошёл в комнату. Как только я переступил порог, то бородач торжественно указал на пленника и произнёс:

- Гляди какого семитского барина мы поймали!

На меня жадно уставился Гольдберг. Я попытался было закрыть лицо руками, как кенгуру отпрыгнул назад, но Сырок добродушно сказал:

- Что ты как девушка? А мы тут с Гольдбергом забились, что если он выиграет, то отпущу его.

Банкир съязвил:

- И второй тоже бородатый. Отлично! Народовольцы что ли?

Сырок отвешивает ему легкую оплеуху по загривку:

- Не богохульствуй, ирод!Режь наши головы, не тронь наши бороды.Старообрядческая поговорка, слыхал?

Делец опух, и его лицо налилось кровью, словно он хотел превратиться в красную рыбу. У него оказалась въедливая, как кислота фигурка, и он просто излучал зло, которое виделось мне в его загнутых костлявых пальцах, носе, напоминающим соплю индюка. Даже в глазах, чей цвет нельзя было определить, плескалось абсолютное зло. Каждый ход на шахматной доске он сопровождал замечанием:

- Скоро вы тоже будете видеть небо в клеточку.

Голос у него скрипучий, как петли давно банковского хранилища. Мне захотелось двинуть ногой в его фарфоровую пасть, точно он пустил на искусственные зубы заложенный какой-нибудь старушкой сервиз, но, не встретив отпора, Гольдберг продолжил:

- Ну и когда вы потребуете за меня выкуп? Я уже устал жрать ваш гадкий рис.

Мы заранее затарились едой на несколько недель, чтобы без лишней надобности не выходить из квартиры. В ней не было телефона и почти не было соседей, но зато за плотными шторами стучали зубами решётки на окнах. Сырок передвинул к вражескому королю пешку:

- Ты бы, дружок, лучше побеспокоился о том, почему мы с товарищем не прячем от Вас лиц.

Гольдберг отпрянул от доски и подозрительно уставился на нас:

- Может быть, вы просто дураки?

Сырок почесал бороду и, передвинув вторую пешку, невозмутимо ответил:

- Ну ты с козырей зашёл! Очень может быть, но Вам, господин Гольдберг, шах и мат.

Эта постоянная пересменка "ты" и "Вы" несколько успокоила меня. Наверняка у Сырка был какой-то тайный план. Поэтому, приковав банкира к батарее, и дав ему плошку с рисом, я отвёл товарища в ванную и спросил:

- А тебе не кажется, что засветить наши лица было ошибкой?

Он пустил в вентиляционную решётку клуб дыма:

- Это не имеет значения.

- Как это не имеет!!?

- Ты относишься слишком серьёзно к тому, что выеденного яйца не стоит. И не замечаешь того, на что действительно нужно обратить внимание.

Наверное, подумалось мне, он просто не хочет осознавать существенный прокол, который допустил по собственному добродушию и небрежности. Это был крах, и мы его потерпели.

- Нам теперь нельзя его выпускать, а придётся убить.

- Чёй-то?