Чернозём

Справа на распухших ножках стояла чугунная ванна, под которой виднелись трещины в породе, куда сливалась грязная вода. Был ещё ветхий топчан, рядом с которым под пыльной хламидой стояло что-то огромное. Щербатые стены, выхваченные пламенем, ужасали. Они были татуированы страшными рисунками, к которым наверняка приложил руку сам Иоанн Богослов. Особенно меня поразил огромный дракон, нарисованный углём и, как мне хотелось верить, охрой. Он раздувал над нами чёрные костлявые лёгкие, бежал по камню высунутым змеиным языком, и от искр костра, казалось, что он вот-вот дыхнет пламенем и спалит всех нас. Он пытался покуситься на мировое древо, под сенью которого укрылись напуганные люди телесного цвета.

- Раздевайся дружочек и полезай в ванную, - приказал Сырок и в отблесках костра он показался мне безумным, - полежи там до поры до времени.

- Крестить меня будете? - Исаак хрипло, успокаивая сам себя, засмеялся, - так я ведь и так крещённый, даром что Гольдберг!

- Сади говноеда в ванну! И ноги свяжи, чтобы встать не смог.

Я выпал из оцепенения и уложил банкира в ванную. Тело у него было белёсое, как у выползшей на сушу рыбины. Когда я пеленал его ноги, то дракон, обвивавший келью, по-змеиному бесшумно спустился вниз, и я уже почти чувствовал его зловонное дыхание на своём затылке.

- Мы как первые христиане, - осторожно я сказал Сырку, который скармливал костру дрова из поленницы, - зачем тебе такое пламя?

Он ничего не ответил, и я отодвинулся подальше от безумца и жара. Нарисованные на стенах скелеты с таким звуком заплясали бешеную сицилийскую тарантеллу, будто мы все скоро должны были умереть. Из ванны вдруг донёсся глухой резонирующий звук. Я не сразу сообразил, что это кашляя и харкаясь, смеялся Гольдберг. Звук доносился издалека, словно еврей уже горел в аду и прислал нам оттуда говорящую открытку.

- Я понял! Понял! Вы, дураки, решили здесь... хаха-гыргы, - банкир захлебнулся в слюнях, - здесь... переплавить золото, которое вы и украли. На костре! Золото! Думали, что его как свинец можно на костре изжарить! Идиоты!

Мне подумалось, что этот пройдоха абсолютно прав, а мы с Сырком сели в лужу, ведь зачем ещё он раздувал огонь, кроме того, чтобы плавить на нём металл? Но тот, наконец-то, отодвинулся от костра и удовлетворённо сказал:

- Вот теперь атмосфера что надо.

После чего он подошёл к чему-то огромному, накрытому рванью и с усилием вытащил на свет плавильную печь. И контраст, который она создавала на фоне капища, совсем выбил меня из колеи. Это было нелепо, странно и напоминало археомодерн. Как эта штука вообще оказалась здесь? Она совершенно не соответствовала обстановке.

- Кое-как её когда-то сюда принёс, - сказал Сырок задумчиво, а потом обратился ко мне, - помоги с газовым баллоном, чего встал?

Мы с грехом пополам сумели разобраться в работе плавильной печи и вскоре забросили в её желудок десяток заорлённых слитков с омерзительным государственным клеймом. Точно это был отпечаток свиного копытца, который принадлежал Сатане. Гольдберг больше не смеялся, а обиженно сопел из ванной. Он лишь пожаловался, что ему припекает от костра, но тот часа через полтора окончательно прогорел до лисьих рубинов, рыжих настолько, что у них наверняка не было души.

В томительном ожидании я решил поинтересоваться у Сырка:

- Так что это за место?

- Чей-то заброшенный храм. Сектантов каких-то. Даже ванная для крещения или раскрещивания здесь есть. Мне его показал наш болотный утопленник. Мы с ним сюда эту печь и принесли. Давно дело было. Я тогда, помню, чай у тебя дома ещё пил. Как там Алёна поживает?

Я понял, что он говорит о своём погибшем друге. И о моей девушке. Захотелось перевести разговор в другое русло:

- Здесь нет формочек, куда мы будем отливать металл.

Сырок улыбнулся:

- А ты присмотрись получше.

Я огляделся, но кроме большой жаростойкой кружки, так ничего и не заметил. Зловеще изгибались рисунки на стенах, и я готов был поклясться, что дракон, пока мы не смотрели на него, перебежал поближе к ванной и уставился на нашего пленника. Когда в термическом окошке запенился металл, Сырок, не снимая огромных перчаток, похожих на мамины ухватки, спросил у Гольдберга:

- Товарищ банкир, а ты в Бога-то веруешь?

Исаак долго размышлял, прежде чем ответить, а потом, видимо решив, что судьба любит смелых, гордо сказал:

- Не верю.

С жаром открылась крышка плавильной печи.

- А во что тогда ты веришь?

Гольдберг завозился в ванне и невозмутимо заговорил:

- Хочешь, чтобы я сказал, что в деньги верю? Что деньги? Просто бумажка с водяными знаками. Не в деньги надо верить, а в руки, что их держат. Деньги - сила лишь тогда, когда в правильных руках. А дай их таким дуракам, как вы, то они вмиг обесценятся. А вот в моих они работают. Пашут. Думаешь, я кровопийца? Мои фирмы работу тысячам людей дают, а банки кредиты, чтобы они с голоду не подохли. Башню какую почти отгрохал, видали? Всему миру на зависть. А как плата мне всего-то и нужно, что рестораны, дома, машины. Это ведь мелочи по сравнению с тем, что я делаю. Делаю на СВОИ деньги.