Черные крылья

Взрослые, которые сейчас выходят в море, точно так же в детстве наблюдали за своими старшими в эти часы, в глубине души надеясь поскорее вырасти и присоединиться к флотилии ловцов летучей рыбы, чтобы ими восхищались остающиеся на берегу. А старики, примостившиеся у дороги, вспоминают прошлое: чью-то быстроходную лодку, чей-то невероятный улов, но так или иначе все их воспоминания связаны с рыбацкими приключениями молодых и сильных мужчин. Кто-то из стариков умер в прошлом году, некоторых смерть ждет в этом. Но опять им на смену родятся мальчики, спустя годы и они отправятся в море. Как и для летучих рыб, для всех соплеменников с февраля по июнь наступают самые счастливые и прекрасные дни в году. Летучую рыбу привлекают серебряными шлемами, и она бывает тронута подобным благочестием. Благодаря этой сезонной диете, особенно супу из летучей рыбы, люди тао становятся крепче и телом, и духом.

Кас и его друзья выросли именно в такой обстановке. С третьего класса начальной школы Кас и его друзья каждый год в это время, пока стояла хорошая погода, спали у моря, закапываясь в песок почти полностью, глядя на небо и слушая шум волн, мечтая о собственных путешествиях по бескрайнему океану, о храбрости, которую могут понять только люди тао. У всех у них сердце, влюбленное в море, и душа, благоговеющая перед морскими богами.

Си арако тамо рана нам, тотамо михеза а ломвас а, капихеза а мангйид ан? Кван на ни Нгалолог.

– Когда мы вырастем, будем вместе выходить в море и вместе возвращаться, хорошо? – спросил Нгалолог.

Новон. Квана ни Дзьявехай.

– Хорошо, – ответил Дзьявехай.

Гигимит искоса посмотрел на Каса, который лопал конфеты и мечтал, счастливо улыбаясь:

Кас, мо накнакем о пап но се-мо?

– Кас, ты думаешь о беленьких ножках наставницы?

Кас тут же рассмеялся, а вслед за ним захохотали и его друзья. Ха!.. Ха!.. Ха!..

«Я вам посмеюсь!» – грозно цыкнул на них один рыбак. Мальчишки тут же прикрыли руками рты.

Дзьянойон а нака тей малаван но апа на.

– Правда ведь, очень белые, такие…

Мо ни маста.

– Ты сам-то не видел, так что молчи.

Но нан, я маснген дзьякен совнам, маснген.

– Прямо у меня перед глазами, близко-близко.

Уловив момент, когда смеющийся Кас отвернулся, Мит внезапно коснулся рукой его пениса.

Ана. Яма кавьяй.

– Ого, да у тебя уже встал! – сказал Мит, хохоча до слез.

Каза!

– Отстань!

Мо то накнак ма ри!

– Так ты еще скучаешь по ножкам той наставницы!

Галагал, сивоя да ятен но тао!

– Да тихо вы, а то нас опять отругают!

Ямен рана кани Нгалолог ам, бекен дан ан намен тоста а. Кван на ни Гимит.

– Вообще-то, когда мы с Нгалологом пилили дрова, тоже не могли глаз оторвать от того, что у нее есть, – смеялся Гимит.

На самом деле эти белые ножки сегодня днем уже заставили их мечтать о самых разных вещах, которые могут их ждать на Тайване.

Белый цвет может быть чистым, но его ведь ничего не стоит испачкать. Белый кажется ярким и притягательным, но быстро надоедает. На острове так мало белокожих ножек. К тому же замужней женщине считается неприличным носить шорты, тем более настолько короткие, они неизбежно притягивают косые взгляды

– Если у меня получится стать военным моряком, я обязательно женюсь на белой нежной тайваньке, – Кас произнес это хоть и мечтательно, но очень серьезно.

Сино махап дзимо, мавахен па ка малает па? Квана ни Нгалолог.

– Да кто за тебя пойдет, такого черного и уродливого? – усомнился Нгалолог.

Сино махап дзимо ян. Квана ни Дзьявехай.

– Может, даже наши девчонки за тебя не выйдут, – добавил Дзьявехай.

Но маква ам, дзиньйо ва тенги рана а!

– Потом поглядим, еще узнаете, чего я стою!

На морской глади мириадой бликов отражалось предзакатное солнце, вид его погружения в пучину морскую был подобен таящей поутру ночи, секунда за секундой, с ослепляющей красотой. Мит любовался пейзажем: небо и море соревновались изысканными оттенками, а алые облака между ними старались держаться нейтрально: беспристрастно к небесному богу и безвинно перед богом морским. Лучи зари пробивались сквозь облака, устремляясь к самому краю неба. Их отсвет на морской глади окрашивал необъятный океан в бледно-красные тона, и было хорошо видно, как каждая волна со своим уникальным узором то взлетала, то опускалась, играя бликами на воде.

Мит погрузился в тяжелые раздумья, вспоминая, каким неукротимым было стремление Каса увидеть в учительской карту мира. И вдруг такая яростная мечта о море в считанные минуты покорилась наваждению, вызванному белыми ножками наставницы. Кас моментально забыл наказ предков о табу «на непристойности» в сезон летучей рыбы. А вдруг она и впрямь никогда больше не вернется и для всего острова наступит страшный голод?

Апьяпья о либанбан ан апьяпья о лапай но мавакес, панчьян пала мо Кса. Кван на ни Мит.

– Что аппетитнее: серебристо-белые рыбешки или белые ножки? Давай, скажи нам, Кас? – строго спросил его Мит.

Митарек а апья! Квана ни Касвал.

– И то, и то аппетитное! – не задумываясь ответил Кас.

Аса свавон нам.

– Выбери что-то одно.

Амьян со макван сан.

– Такого выбора не бывает.

Нан, амьян со макван сан. Кван на ни Дзьявехай.