Черные розы

Администратор берет у меня карточку и смотрит на меня с сочувствием. По нему видно, что он пытается угадать, что со мной случилось. Убегаю от агрессивного мужа? Или неверный парень выгнал меня из дома? Уверена, что он и не такое повидал.

Я подписываю квитанцию и спрашиваю, могу ли я воспользоваться телефоном – я еще не завела себе новый мобильник.

– ¿Puedo usar el teléfono por favor?[22]

– Sí[23]. – Он придвигает ко мне телефон.

– Международный звонок.

Я широко раскрываю руки, надеясь, что он поймет этот жест, потому что я не помню, как это будет по-испански. Я дарю ему свою лучшую улыбку «беспомощной барышни» и даже добавляю дрожание губ для пущей убедительности.

Он оглядывается на стеклянную дверь у себя за спиной – вероятно, там находится его начальница. Кажется, сейчас она занята. Он набирает код в телефоне и протягивает мне трубку.

– Хорошо, – отвечает он. – Ты казаться хорошая девушка. Поспеши, звонить быстро.

Я горячо его благодарю и набираю номер Чарли. Я знаю, что она не возьмет трубку, она знатная уклонительница от звонков. К тому же в Сиднее сейчас три часа утра. Ну что ж, оно и к лучшему. Я не хочу ей все сейчас объяснять. У меня совершенно нет сил. Я просто хочу сообщить ей, что вернулась в Барселону. Это часть нашего сестринского кодекса – всегда сообщать друг другу, где мы находимся. Иногда, кроме нас двоих, этого больше никто не знает.

Сестринский кодекс.

Мы придумали его, когда нам было двенадцать, после того как отец Чарли от них ушел и ее жизнь превратилась в ад. Чарли больше не хотела быть дочерью своей матери и спросила, не может ли она притвориться, что она дочь моей мамы. Мама и так относилась к ней как к родной дочери. А Бэйлор и Скайлар уже уяснили, что если где-то одна из нас, значит, неподалеку и вторая. Фактически она и так была одной из сестер Митчелл.

– Привет, hermana[24], это я. Следую нашему кодексу. Я вернулась в Барселону и жду не дождусь, когда ты вернешься с другой стороны экватора. У меня сломался телефон, так что, если я тебе понадоблюсь, звони по этому номеру. Люблю тебя. Надеюсь, ты там отрываешься по полной с… подожди, как там его зовут? Не важно, просто решила, что надо тебе сообщить. Пока!

Я возвращаю телефон на место, снова благодарю администратора, потом тащусь по лестнице в номер и погружаюсь в долгожданный сон.

* * *

Я просыпаюсь от громкого стука в дверь и чертыхаюсь, увидев на часах, что я проспала всего двадцать минут.

Я накрываю голову подушкой, надеясь, что незваный гость просто уйдет.

– Por favor limpie después[25], – прошу я предполагаемую горничную.

Но стук не прекращается. Я злобно отдираю свое уставшее тело от постели и плетусь к двери, распахиваю ее и кричу:

– Я сплю… О боже… Чарли!

Она сминает меня в объятиях и заталкивает обратно в номер.

– Как я соскучилась! – Мои слова тонут в ее густых рыжих волосах. Потом я отодвигаю ее от себя. – Подожди-ка. А почему ты здесь? Что случилось с Сиднеем и как-его-там?

Чарли делает шаг за дверь и затаскивает свой тяжелый чемодан через порог. Я не могу сдержать улыбки. Все как всегда. Безопасно. Удобно. Знакомо.

– А, ты об этом.

Избегая моего пристального взгляда, она ставит чемодан на кушетку и расстегивает молнию.

– Пфф, ну, у нас все равно ничего бы не вышло.

Я открываю рот от изумления. Прищуриваюсь. Потом перехожу к обвинениям:

– Ты мне соврала!

Чарли начинает распаковывать чемодан, как попало раскидывая его содержимое по разным ящикам.

Я останавливаю ее руку, прежде чем она схватит очередную порцию одежды.

– Ты нарушила кодекс, Чарли. Зачем ты мне соврала? Ты знаешь, что я хорошо тебя знаю, так что не надо вешать мне лапшу на уши.

Чарли закатывает глаза:

– Строго говоря, я тебе не врала, Пайпс. Я была намерена с ним поехать. Я просто передумала в аэропорту. – Я с обвинением смотрю на нее, и она продолжает: – Когда туда заявилась его жена и кинула в меня телефоном.

Чарли потирает плечо и морщится.

Я заключаю ее в объятия.

– Ох, опять? Сочувствую. Какие же мужики все-таки козлы!

Чарли не очень весело смеется.

– Ну, этот, по крайней мере, не любил сосать члены, как предыдущий.

Я прикрываю глаза и качаю головой – меня шокируют ситуации, в которых она порой оказывается.

Чарли оглядывает номер, смотрит на свой наполовину разобранный чемодан, потом, прищуриваясь, глядит на меня.

– Кстати, о козлах, а ты почему здесь? И где все твои вещи?

Я ощущаю жжение в горле и боль в сердце. Настоящую боль – как будто кусочек его остался в Нью-Йорке.

Чарли замечает мой сокрушенный вид.

– Ох, Пайпер. Что случилось?

Она ведет меня к кровати, садится и хлопает по покрывалу рядом с собой.

Когда я рассказываю ей свою невероятную историю, она открывает рот от изумления. А потом баюкает меня, пока я не засыпаю.

Когда я просыпаюсь, меня раздражает свет, который проникает через шторы и падает мне прямо на лицо. Но, присмотревшись внимательнее, я осознаю, что уже не утро, а вечер. Я смотрю на часы. Я проспала почти восемнадцать часов.