Чёрные цветы

Высокий проход привёл нас в круглое помещение со стенами из белых кристаллов, омытых бледно-розовым светом. Оно не было большим, зато потолок, казалось, парит где-то в милях над головой. Из его центра падала сверкающая тонкая струя воды, попадавшая точно в округлую дыру в полу пещеры. Здесь не было слышно ни плеска, ни шума падающей воды у нас под ногами, и можно было только гадать, на какую глубину уходит этот провал. Биение пульса у меня под ногами замедлилось до гипнотического ритма, и хотя я окончательно рассталась с надеждой найти браслет Вайолет, магия этого места позволила забыть про разочарование.

Шон уселся на краю провала, свесив ноги, и жестом пригласил меня присоединиться. Я робко приблизилась, вовсе не желая лично проверять глубину этой дыры.

– Подставь руки, – он показал на серебристый водопад. Я было послушалась, но что-то удержало мои пальцы в паре дюймов от воды.

– И что будет?

Шон провёл рукой сквозь струю, разбив её на облако мелких брызг, пустившее бледные радуги на пол и мои голые ноги.

– Ничего плохого, – заверил он. – Просто попробуй.

Вода имела температуру тела. И когда она заскользила по моим пальцам, исчезло всё: камень под ногами, пещера вокруг меня, даже Шон. Осталась лишь я и медленно бьющийся пульс. Перед глазами заиграли сполохи цвета: пурпур и сапфир, золото и зелень, и огненно-красный. Чувство глубинного понимания – чистой, безграничной любви – заполнило моё тело, и я даже подумала, не так ли ощущается смерть, – но это было не так.

Осторожное прикосновение к руке вернуло меня в реальность, к прекрасному лицу Шона, склонившемуся надо мной. Его выражение невозможно было прочитать, а тёмные глаза выдавали бурю эмоций, мне непонятных.

– Что это было? – спросила я, чувствуя, как в ушах шумит кровь.

– Это бьётся сердце острова, – сказал он. – Теперь ты понимаешь, что я пытался тебе всё время сказать: здесь нечего бояться?

– По-моему, я всё ещё боюсь – совсем чуть-чуть, – сказала я.

– Не надо. – Шон снова провёл пальцами по струе и встал. – Тебе не надо бояться ничего из этого. – И он широким мазком провёл рукой по стене пещеры, на которой проступила синяя полоса. Он зачерпнул ещё воды, держа её в горсти одной руки, а другой делая новые и новые мазки. Мне тоже захотелось снова прикоснуться к серебряной струе, но меня пугала сила возникших эмоций, я боялась, что просто не смогу остановиться. И я подобрала ноги и просто смотрела, как Шон рисует.

Постепенно линии сложились в целое, и появилось девичье лицо. Длинные волосы. Брови вразлёт и чёткий подбородок. Шон отступил, оценивая свою работу, и добавил к подбородку завершающий штрих. Это была я. И это был он, автор рисунка, который чуть не съела игуана. Он рисовал меня, когда мы не были вместе. Он думал обо мне.

Он обернулся ко мне, и теперь его лицо выражало нерешительность, надежду и что-то ещё, отчего тепло разлилось у меня в животе. Я встала и глубоко окунула руку в воду, отдаваясь во власть всплеску эйфории. Шон застыл неподвижно, пока я подняла руку и провела пальцами по его щеке, оставив две бледно-голубые линии.

А потом его губы слились с моими, и его руки запутались в моих волосах, и он пил меня, запрокинув мою голову так, что я едва удержалась на ногах. Я обхватила его за пояс и прижала к себе, как можно ближе, но этого показалось мало. Пульс острова гремел в голове, в теле, в самом сердце, но на этот раз, когда всё растворилось в вихре цвета, Шон остался, и его тело прижималось к моему. Меня пробирала дрожь. Он целовался так, будто мы тонем и делимся последним глотком кислорода.

Это было почти что слишком – нет, это было слишком. Меня поглотил рокочущий ритм пещеры, наши с Шоном сердца бились как одно целое, и я уже теряла границы себя самой. Я прервала поцелуй, задыхаясь, ослепнув, по-прежнему цепляясь за него, словно он мог удержать меня и не дать уплыть навеки.

Шон прижался лбом к моему лбу.

– Как давно я хотел это сделать!

– Я тоже, – призналась я, и он снова наклонился, но его губы лишь слегка коснулись моих, и обошлось без гулкого ритма и цветных водоворотов. Просто тепло от его дыхания смешалось с моим.

На стене возле нас почти полностью угас мой портрет.

– Билли сказал, что ты не прошёл экзамен в художественный класс, – сказала я. – Два раза.

– С чего это вы обсуждали мои экзамены в художественный класс? – рассмеялся Шон.

– Мы нашли в лесу твой рисунок, – сказала я. – Я спросила, не рисует ли кто-то у вас в семье, и Билли сказал – нет. Как тебе удалось завалить экзамен с таким талантом?

– Мне не нравится играть по правилам, – лукаво ухмыльнулся он.

– Полагаю, это не всегда плохо, – заметила я. – Но как Билли умудрился не знать, что ты рисуешь?

– Может, ему просто настолько плевать, что он не заметил. – Шон пожал плечами.

– Вот это вряд ли. По-моему, он как раз хотел бы, чтобы ты уделял ему больше внимания. Даже если он и не признаётся в этом тебе.

Часы Шона пропищали отмеренный час, и он отпустил меня с горестным вздохом.

– Нам пора назад. И ты, возможно, права насчёт Билли.

– Может, ты сегодня побудешь с нами?