Черный Карлик. Легенда о Монтрозе

Обед прошел в полнейшем молчании. Капитан Дальгетти не имел привычки пускаться в разговоры, пока рот его был занят более существенно. Сэр Дункан не проронил ни слова, а жена его изредка обменивалась замечаниями с пастором, но так тихо, что ничего нельзя было разобрать.

Когда блюда убрали со стола и заменили их разнообразными напитками, капитан Дальгетти, не имея более причин к молчанию и наскучив безмолвием остальных, предпринял еще раз попытку поговорить с хозяином о том же предмете.

— Касательно того округленного холма или возвышения, называемого Друмснэб, мне было бы лестно, сэр Дункан, побеседовать с вами о том, какого рода укрепление лучше всего там построить: например, что выгоднее, остроугольный или тупоугольный форт. Я на этот счет слышал весьма ученое рассуждение между великим фельдмаршалом Банером и генералом Тифенбахом во время перемирия.

— Капитан Дальгетти, — отвечал сэр Дункан очень сухо, — у нас в горах не принято обсуждать военные вопросы с посторонними лицами. А замок мой, вероятно, выдержит и более серьезное нападение, нежели то, какого можно ожидать со стороны несчастных джентльменов, которых мы оставили в Дарнлинварахе.

При этих словах хозяйка дома испустила глубокий вздох, как будто речи мужа пробудили в ней очень скорбные воспоминания.

— Господь дал, Господь и отнял! — сказал ей пастор торжественным тоном. — Желаю вам, благородная леди, еще много лет повторять: буди благословенно имя Господне!

На это увещание, относившееся исключительно к ней, леди отвечала низким наклоном головы, более смиренным, чем капитан до сих пор замечал в ней. Полагая, что вот теперь она будет разговорчивее, он немедленно обратился к ней:

— Очень натурально, миледи, что, слыша о военных приготовлениях, вы изволили приуныть: я замечал, что у всех народов и почти у всякого звания женщины так относятся к войне. Однако Пентесилея{98} в древности, а в недавнее время Жанна д’Арк и другие были иного мнения. А когда я служил в Испании, мне говорили, что в прежние времена герцог Альба{99} составлял из лагерных девиц, следовавших за войском, особые терции, у нас называемые полками, и назначал им офицеров и командиров тоже из их женского пола, а главнокомандующий был у них особенный, что по-немецки называется Hureweibler, а по-нашему, как бы сказать, «капитан над девками». Они, правда, не такие персоны, чтобы их можно было приравнивать к вашему высокородию, будучи quae quaestum corporibus faciebant[22], как мы в маршальской коллегии говорили про Жана Дрохилса; французы их зовут куртизанками, а у нас в Шотландии…

— Миледи обойдется без дальнейших разъяснений, капитан Дальгетти, — сказал хозяин суровым тоном, а пастор прибавил:

— Такие речи приличнее слышать в кордегардии, среди нечестивых солдат, но никак не за дворянской трапезой, в присутствии знатной дамы.

— Прошу извинить, домине, или доктор, aut quocunque alio nomine gaudes[23], ибо я желаю дать вам понять, что сам имею книжное образование, — сказал, нимало не конфузясь, чрезвычайный посланник. — По-моему, вы напрасно попрекнули меня, ибо я упомянул об этих turpes personae[24] не в том смысле, что нахожу их приличными для беседы в присутствии знатной дамы, а, так сказать, случайно, в подтверждение к предмету разговора: я хотел привести в пример их храбрость и решимость, без сомнения, развившуюся вследствие отчаянного их положения.

— Капитан Дальгетти, — сказал сэр Дункан Кэмпбел, — чтобы прекратить этот разговор, я должен предупредить вас, что на нынешний вечер у меня есть спешное дело, которое я должен кончить, дабы иметь возможность сопровождать вас завтра в Инверэри, поэтому…

— Сопровождать завтра этого человека! — воскликнула его жена. — Не может быть, сэр Дункан… Или ты позабыл, какая завтра печальная годовщина и как мы ее проводим?

— Нет, я ничего не забыл, — отвечал сэр Дункан, — и разве возможно забыть?.. Но необходимо поскорее препроводить этого офицера в Инверэри, и по нынешним обстоятельствам невозможно терять время.

— Но какая же необходимость тебе самому сопровождать его? — спросила леди.

— Было бы лучше, если бы я сам, — отвечал сэр Дункан, — однако я могу написать маркизу письмо, а сам выехать на следующий день… Капитан Дальгетти, я напишу вам рекомендательное письмо, объясню маркизу Аргайлу ваше звание и назначение и попрошу вас завтра рано утром быть готовым отправиться в Инверэри.

— Сэр Дункан Кэмпбел, — сказал Дальгетти, — я, без сомнения, в ваших руках, тем не менее прошу вас помнить, что и на ваше имя падет худая слава, если вы допустите, чтобы в этом деле пострадал я, парламентер, едущий под мирным флагом. Я не говорю, что вы сами участвуете во вреде, который может быть нанесен мне, но вы за меня несете ответственность и будете виноваты, если это случится по недостатку старания с вашей стороны.

— Моя честь за вас порукой, сэр, — отвечал сэр Дункан Кэмпбел, — а это более чем достаточное ручательство! А теперь, — прибавил он, вставая из-за стола, — я вынужден подать вам пример — разойдемтесь!