Черный Карлик. Легенда о Монтрозе

Дальгетти увидал, что делать нечего, надо уходить, хотя час был еще ранний; но, как искусный полководец, он умел воспользоваться каждым моментом промедления.

— Верю вашему благородному слову, — сказал он, наливая себе вина, — и пью за ваше здоровье, сэр Дункан, и за продолжение вашего именитого рода!

Глубокий вздох был единственным ответом на эти слова.

— А теперь, сударыня, — продолжал капитан, поспешно вновь наполняя чару, — позвольте выпить за ваше драгоценное здоровье и за исполнение всех ваших благих желаний! И вы, достопочтенный сэр, — тут он обратился к пастору, проворно опрокидывая бутылку в стакан, — позвольте мне наполнить этот кубок за то, чтобы никаких неприязненных чувств не существовало между вами и капитаном или, правильнее сказать, майором Дальгетти; а так как во фляжке осталась только одна чарочка, выпиваю последнюю за здоровье всех честных кавалеров и бравых солдат… Ну, вот теперь бутылка пуста, и я готов, сэр Дункан, следовать за вашим слугой или часовым к тому месту, где вы мне прикажете ночевать.

Хозяева отпустили его с миром и сказали, что, так как вино оказалось по его вкусу, ему сейчас пришлют еще бутылку того же сорта, чтобы не скучно было проводить время в одиночестве.

Едва капитан водворился в своей комнате, как обещание было выполнено, а вскоре вслед за тем принесли ему и добавочный провиант в виде пирога с дичью, так что он и не подумал скучать без общества. Тот же слуга, нечто вроде буфетчика, принесший угощение, вручил капитану и пакет, запечатанный гербовой печатью и перевязанный шелковинкой, по тогдашнему обыкновению, и надписанный в самых почтительных выражениях на имя высокородного, именитого, светлейшего Арчибальда маркиза Аргайла, лорда Лорна и прочая и прочая. Вместе с тем буфетчик доложил, чтобы капитан завтра пораньше пускался в путь к Инверэри, прибавив, что письмо сэра Дункана послужит ему и рекомендацией и паспортом в дороге.

Дальгетти не забыл, что, помимо обязанностей посланника, он должен всемерно стараться о собирании полезных сведений, да к тому же ему самому хотелось узнать, по какой причине сэр Дункан решился не сопровождать его лично; поэтому он, как опытный дипломат, со всевозможной осторожностью осведомился у слуги, что значит, что сэр Дункан непременно должен проводить дома завтрашний день? Слуга был не здешний, а родом с равнины и отвечал, что сэр Дункан и миледи имеют обыкновение проводить этот день в посте и молитве, потому что это годовщина того дня, когда их замок подвергся неожиданному нападению шайки разбойников и всех их четверых детей безжалостно убили хайлендеры, а случилось это в отсутствие сэра Дункана, который на ту пору отправлялся с маркизом Аргайлом в поход против Мак-Линов, на остров Мэлл.

— Поистине, — сказал на это Дальгетти, — ваши лорд и леди имеют достаточные причины к посту и сокрушению. Однако все-таки скажу, что если бы он захотел внять советам опытного воина, искушенного в боевой практике и защите крепостей, то построил бы он хоть небольшой форт на том холмике, что налево от подъемного моста. Я сейчас могу тебе доказать, как это будет полезно, мой друг. Положим, что вот этот пирог будет замок… Как твое имя, друг мой?

— Лоример, сэр, — отвечал слуга.

— За твое здоровье, почтенный Лоример!.. Так вот, этот пирог, положим, будет главное укрепление или цитадель защищаемой крепости, а вот эта кость будет, положим, тот форт на холме…

— Извините, сэр, — прервал его Лоример, — мне очень жаль, что не могу оставаться здесь дольше и послушать ваших рассуждений; но сейчас прозвонит колокол. Сегодня у нас на семейном богослужении будет сам преподобный мистер Грэнингоул, собственный капеллан маркиза Аргайла; а так как из шестидесяти человек прислуги только семеро разумеют по-шотландски, никому из нас неприлично уклоняться от проповеди, да и миледи была бы мной уж очень недовольна… Вот тут есть трубки и табак, сэр, в случае если вам угодно будет покурить. А коли еще что понадобится, подадим все, чего пожелаете, только через два часа, когда кончится богослужение. — Сказав это, Лоример вышел из комнаты.

Едва он удалился, как раздался протяжный звон башенного колокола, созывавшего на молитву. Вслед за тем послышались пронзительные возгласы женщин и низкие голоса мужчин, во все горло рассуждавших о чем-то между собой и с разных концов дома бежавших вдоль длинной и узкой галереи, в которую выходили двери множества комнат, в том числе и той, где помещался капитан Дальгетти.

— Ну вот, повалили все разом, точно барабан пробил им сбор, — ворчал про себя капитан, — должно быть, все население ушло на парад; пойду-ка я прогуляюсь, подышу вольным воздухом, да погляжу сам, каким манером лучше будет подступиться к этой крепости.