Черный Карлик. Легенда о Монтрозе

Анна Лейл обладала некоторыми медицинскими и даже хирургическими познаниями, что в то время было не редкостью среди женщин у хайлендеров. Само собой разумеется, что о научных познаниях тут и речи не было; но те немногие простые правила ухода и врачевания, которые были им известны, почти всегда применялись женщинами или стариками, весьма опытными в этих делах благодаря беспрерывной практике. Поэтому присутствие Анны Лейл, со всеми ее прислужницами и прочими помощниками, было в высшей степени благодетельно в течение этого тяжелого похода. Заботливая внимательность и усердие Анны были безграничны, и она с одинаковой готовностью расточала свои услуги и своим и чужим, судя по тому, где это было нужнее.

В настоящую минуту она находилась в одной из комнат замка, наблюдая за приготовлением припарок из целебных трав для наложения на раны. Поминутно к ней подходили разные женщины с докладами о состоянии больных, вверенных их попечению, и она деятельно отдавала распоряжения и употребляла все наличные свои средства и познания к облегчению страждущих, как вдруг Аллен Мак-Олей вошел в комнату. Она невольно вздрогнула, потому что слышала, что он куда-то далеко уехал из лагеря по поручению маркиза; но как ни привыкла она к обычной суровости его лица, ей показалось, что никогда еще он не был мрачнее, чем в эту минуту. Он долго стоял перед ней молча, так что она почувствовала необходимость сказать что-нибудь.

— Я… я думала, — проговорила она с усилием, — что вы уехали.

— Товарищ мой уже ждет меня, — сказал Аллен, — сейчас еду.

Однако он продолжал стоять так же безмолвно, ухватив ее за руку, не так, чтобы ей было больно, но так крепко, что она чувствовала полную невозможность освободиться от этого сильного человека.

— Хотите, я схожу за арфой? — молвила она робко. — Не… не находит ли на вас тень?

Вместо ответа он подвел ее к окну, из которого видно было поле битвы со всеми его ужасами: из конца в конец оно было устлано убитыми и ранеными, среди которых ходили мародеры и усиленно стаскивали платье с злополучных мертвецов, и делали это так хладнокровно, как будто им и в голову не приходило, что это тоже люди и что не сегодня завтра их самих может постигнуть та же участь.

— Нравится тебе это зрелище? — сказал Мак-Олей.

— Какой ужас! — сказала Анна, закрывая глаза руками. — Зачем вы хотите, чтобы я на это смотрела?

— Приучайся, — отвечал он. — Коли хочешь оставаться с этой обреченной ратью, надо привыкать. Вот скоро пойдешь по такому полю разыскивать тело моего брата… или Ментейта… или мое… Ну да это тебе не так будет тяжело. Ты не любишь меня!

— Вы в первый раз укоряете меня в бессердечности, — сказала Анна с горькими слезами. — Вы — мой брат, избавитель, покровитель. Как же мне не любить вас? Но я вижу, настает время вашего уныния; позвольте, я принесу арфу…

— Постой, — сказал Аллен, продолжая так же крепко держать ее за руку, — откуда бы ни были мои видения, с небес ли они, из ада или из средней сферы бесплотных духов… или они, как думают саксонцы, только обман разгоряченного воображения, не в них теперь дело; я не под их влиянием и говорю с тобой обыкновенным языком. Ты меня не любишь, Анна. Ты любишь Ментейта, и он любит тебя… А я для тебя — все равно что один из мертвецов, валяющихся там на лугу.

Нельзя предполагать, чтобы смысл этих странных речей представлял что-нибудь новое для Анны. И какая же девушка, при подобных обстоятельствах, не догадалась бы давным-давно о состоянии чувств своего возлюбленного. Но, срывая так внезапно тонкую повязку с ее глаз, Аллен испугал ее, и она ждала, что вот-вот случится нечто ужасное, в смысле проявления его буйного нрава. Она попыталась рассеять его мысли отрицанием взведенного на нее обвинения.

— Вы забываете, — сказала она, — и собственное достоинство, и благородство, оскорбляя меня, беззащитную, и зная, что судьба поставила меня в полную зависимость от вас. Вам известно, кто я и что я такое, как невозможно для меня выслушивать слова любви от Ментейта или от вас, и что я ничего, кроме дружбы, от вас не ожидаю. Вам ли не знать, какой я несчастной породы и кому обязана своим существованием!

— Этому я не верю! — возразил Аллен пылко. — Из грязного источника не бывает кристально чистой струи.

— Но ведь это неизвестно, — настаивала Анна, — а раз есть сомнение, пощадите меня, не говорите таких вещей!

— Я знаю, — сказал Мак-Олей, — это пролагает черту между нами. Однако эта черта не так резко отделяет тебя от Ментейта. Выслушай меня, моя бесценная Анна! Покинь здешние ужасы и опасности, поедем со мной в Кинтел… Я помещу тебя в дом благородной леди Сифорт или доставлю тебя в сохранности в Айкомкилл, в святую обитель, где женщины посвящают себя служению Богу по обычаю наших предков.