Черный Карлик. Легенда о Монтрозе

— Подумайте, что вы говорите! — сказала Анна. — Пуститься в такую дальнюю дорогу вдвоем с вами было бы совсем противно девичьей скромности. Я останусь тут, Аллен, здесь, под покровительством благородного Монтроза; и в следующий раз, когда войско приблизится к равнинам, я постараюсь как-нибудь избавить вас от своего присутствия, раз сама не знаю, как заслужила ваше неудовольствие.

Аллен стоял как будто в нерешимости, сочувствовать ли ее печали или прогневаться на ее неуступчивость.

— Анна, — сказал он, — ты слишком хорошо знаешь, что такие слова неприменимы к моим чувствам к тебе. Но ты пользуешься своей властью надо мной и даже радуешься моему отъезду, потому что некому будет подсматривать за твоими отношениями с Ментейтом. Поберегитесь оба, — прибавил он сурово, — ибо не родился еще тот человек, который оскорбил бы Аллена Мак-Олея и не пострадал бы за это вдесятеро!

Сказав это, он стиснул ее руку, надвинул шапку на лоб и крупными шагами вышел из комнаты.

Глава XXI

…Когда расстались мы,

Я вопросила собственное сердце:
Что так трепещет, чем оно живет?
Увы, живет оно одной любовью,
Но не на радость это чувство мне.

Бомонт и Флетчер. «Филастр»

{116}

Пылкое проявление любви и ревности Аллена Мак-Олея разверзло страшную бездну перед глазами Анны Лейл. Ей казалось, что она внезапно очутилась на краю пропасти, и некуда ей деваться, и не на кого понадеяться. Она давно сознавала, что любит Ментейта не братской любовью; и могло ли быть иначе, приняв во внимание, как близко она его знала с самого детства, как лично привлекателен был этот юный джентльмен, какое особое внимание он ей всегда оказывал и как, по свойству своего мягкого нрава и по изяществу манер, он был несравненно выше той семьи грубых воинов, среди которой она жила. Но ее привязанность была того тихого, робкого и задумчивого характера, которая живет отраженным светом и больше мечтает о счастье своего возлюбленного, не задаваясь смелыми надеждами на свой собственный счет. В то время она часто пела заунывную гэльскую песенку, которую талантливый и несчастный Эндрю Мак-Дональд перевел впоследствии, а мы охотно приведем эти строки:

Когда б ты был, как я, в смиренной доле,
Твою судьбу делила б всюду я:
Умчалась бы, твоей покорна воле,
Хоть за моря, в безвестные края.

Но нас с тобой разделит рок жестокий,

И далеко ты будешь от меня,
А я навек останусь одинокой,
Мечтать, любить, молиться за тебя.

Но и вдали ни стоном, ни слезою

Я проявлять печали не хочу;
Я горе милое в душе своей сокрою
И о тоске сердечной умолчу.

Хотя моя судьба и безнадежна,

Но не лишусь я сладостной мечты:
Пускай тебе живется безмятежно,
О милый мой, да будешь счастлив ты!

Бешеное заявление Аллена разрушило ее романтическое намерение втихомолку лелеять свое задумчивое чувство, никогда не ожидая взаимности. Она давно боялась Аллена, насколько это было совместно с ее благодарностью к нему и с ясным сознанием того, что ради нее он старался обуздывать свой надменный и пылкий нрав; но с этой минуты он внушал ей ужас, вполне понятный, когда мы вспомним, как она коротко знала и его самого, и всю историю его жизни. При всем благородстве и возвышенности своего характера, он никогда не умел сдерживать своих страстей и как у себя в доме, так и во всем краю расхаживал наподобие прирученного льва, которому никто не дерзал перечить из опасения разбудить его природную свирепость, и столько лет он не испытывал ни малейшего противоречия, ни даже простого несогласия со своим мнением, что, если бы не большое здравомыслие, которое, невзирая на мистическое направление, составляло главную основу его характера, он мог бы стать поистине деспотическим тираном, наводящим ужас на всех соседей. Но Анна не имела досуга углубляться в свои тревожные соображения, потому что к ней неожиданно вошел сэр Дугалд Дальгетти.