Черный халифат

– И на том спасибо, – проворчал Аббас с многозначительной интонацией, с какой он мог бы сказать и «фиг вам».

У выхода с лестницы теперь торчал паренек лет четырнадцати также с автоматом, висящим на плече. Детское лицо, бледное, еще даже без намека на юношеский пушок. Кепка защитного цвета с повязанной над козырьком черной лентой с шахадой.

«Выпороть бы его и домой отправить, барашков пасти», – покосился на мальчишку Горюнов и вздохнул, понимая, что парень этот не станет враз играть в пластиковых солдатиков, когда собственными руками застрелил на площади человека. Если он доживет хотя бы до семнадцати или двадцати, это будет опытный убийца, не умеющий больше ничего делать и не желающий. Если раньше не станет шахидом. Таких легче обрабатывать для смертельной, последней в их жизни акции.

В Эр-Ракке подходило время молитвы. По улицам, жарким и пыльным, разносились призывы муэдзинов, усиленные динамиками. Улицы пустели. Местные и боевики боялись быть уличенными в недостаточной набожности. Петр прибавил газу, торопясь к дому Аббаса, чтобы скрыться в его спасительной прохладе. Галиб и Аббас ехали следом на машине курда.

– Ловко ты придумал, – похвалил Горюнов, едва они оказались в кабинете Аббаса вдвоем.

– Ты о чем? – Он мрачно воззрился на него. – Какие тут выдумки? Это единственная возможность для тебя отсюда выбраться безболезненно.

Петр замолчал, осмысливая сказанное, но его не отпускало увиденное в доме Аюба, особенно мальчишка-охранник с автоматом.

– Послушай, – Горюнов прошелся по кабинету, остановился у письменного стола, за которым сидел Аббас. – Мансур считает тебя отцом?

Курд поднял брови, посмотрел на Петра с любопытством:

– Он называет меня отцом, однако знает, кто настоящий отец.

– Почему он никак это мне не продемонстрировал?

– Не знаю… Давай к делу. Зачем ты вьешься около Аюба? Это то же самое, что играть с ядовитой змеей.

– Смею заметить, эту змею ты мне в руки сам и вручил. Отправил на КМБ. Просто-таки толкнул в его объятия. Меня больше домишко его заинтриговал, с этим его подвалом. Ты знаешь, кого он там держит?

– Кого-то он отбил у Свободной армии Сирии. Русский, что ли? Смотрю, ты оживился. Повстанцы торговали своим пленником, пытались получить выкуп. А наш Аюб пришел и хапнул. Здесь у многих есть такая «добыча». Торгуют потихоньку. Когда не удается срубить деньжат с родственников, устраивают показательные казни. Сжигают, рубят головы… Что ты кривишься? Ты разве не понял, какое тут дерьмо?

– Запах еще в Турции почуял. Там смердит не меньше. Перевалочный пункт для боевиков, для подготовки и лечения. – Петр подумал, что во время чеченских войн в девяностые и в начале двухтысячных было все точно так же. Стамбул – база отдыха и подготовки для боевиков, однако сказал о другом: – Любопытно, что еще таится в его доме?

– Ты о чем? О ценностях из музеев? – Аббас достал сигареты, закурил, то ли щурясь от дыма, то ли улыбаясь глазами. – Или о деньгах?

– Или… Вот мой паспорт ты держишь у себя. Неспроста не доверил его Аюбу. Куда он вообще девает эти паспорта, или не он ими занимается?

– Есть своя служба безопасности. Часть паспортов, особенно их заинтересовавших, они прибирают к рукам. Само собой, не паспорта их интересуют, а владельцы документов. Вот ты бы заинтересовал всерьез. – Он быстро взглянул на Горюнова.

Однако Петр не стал уточнять, что такое в его личности или паспорте могло так заинтриговать службу безопасности ИГИЛ.

– А я видел паспорта в лагере подготовки в сейфе. Мне не показалось, что их надлежащим образом охраняли. Но я и не видел, чтобы их куда-то забирали.

– Ну, они афишу не вывешивают специально для таких, как ты, – любопытствующих. Ты меня настойчиво наводишь на мысль, что есть силы, кроме трех «М» и ЦРУ, которые здесь, в Сирии, поднимают голову…

– Три «М»? – переспросил Горюнов. Ему не поправился прозрачный намек на четвертую спецслужбу – российскую, которой он принадлежит.

– Моссад, MI6 и MIT. Разве не понятно? – улыбнулся Аббас снисходительно. – Кстати, у Аюба в доме хранятся некоторые документы, которые он забирает после подготовки очередной партии бойцов.

– Он состоит в этой пресловутой службе безопасности ИГИЛ?

– Ничего она не пресловутая. А где он состоит, не наше с тобой дело. Хватит ходить! Сядь! Слишком много вопросов. Слишком. – Посмотрел на Петра с укором в черных, влажно блестевших глазах. Пригладив бороду худыми костлявыми руками, он задумался, напомнив Горюнову древнего мудреца, изображенного в учебнике арабского, по которому учился Петр в ВИИЯ.

Он помнил то чувство, когда, получив учебник и пролистав, испытал восторженное замирание в душе. Забыв, что в казарме, абстрагировавшись от шума, запахов, он тогда словно унесся в пустыню, где в жарком мареве всплывали и исчезали миражи. Затем возник реальный образ – оазис, пальмы и несколько белоснежных, словно сахарных одноэтажных домов. Внутри тихо и прохладно – шелковые ковры, низкая резная мебель, финики на круглом серебряном блюде и мусульманин, длиннобородый, в феске или чалме, занесший персты над сладкими финиками и вдруг задумавшийся…