Черный Корсар. Королева карибов. Иоланда, дочь Черного Корсара

– Надеюсь, унесло и капитана Валеру, – сказал Кармо, присутствовавший на перекличке, устроенной Пьером Пикардийцем.

– Да нет, он здесь, да еще посмеивается, – отозвался Ван Штиллер. – Можно подумать, что он угадал твое желание.

– А дон Рафаэль?

– Жив курилка.

– Ну и досталось же фрегату!..

– А что с другими кораблями?

– Если чудовищная волна застигла их в открытом море, то не миновать им гибели, – ответил Кармо. – Ни один из наших кораблей, кроме, пожалуй, «Молниеносного», не устоит перед такой громадой.

– Значит, придется дрейфовать, пока нас не вынесет на рифы или песчаную отмель? – произнес Ван Штиллер, в глазах которого сквозило беспокойство. – Или не прибьет к какому-нибудь необитаемому острову!

– Боишься испанцев, куманек?

– У них полно колоний в Венесуэле, и, заметив нас, они захотят узнать, в чем дело. Что вы скажете, дон Рафаэль? – обратился Ван Штиллер к подошедшему плантатору.

– Вас непременно повесят и отберут дочь Черного Корсара, – ответил тот.

– Насчет повесить сомневаюсь, – огрызнулся гамбуржец. – Руки коротки! Мы еще постоим за себя: пороху и ядер нам пока хватит.

– Ядер – да, а пороху… Посмотрим, чем вы станете заряжать пушки.

– О чем вы, дон Рафаэль? – нахмурился Кармо.

– Не знаю, может, все дело в буре, но я сам видел, как вода заливает батарейную палубу возле порохового склада.

– Гром и молния! – вскричал Ван Штиллер. – Это невозможно. Мы ни на что не натыкались.

– Тогда что-нибудь еще пробило борт, – сказал испанец. – Сходите вниз и убедитесь сами.

Кармо и гамбуржец уже не слышали его. Бросившись к трапу, они стали спускаться на батарейную палубу, как вдруг сквозь завывание ветра и непрекращающийся рев волн до них донесся какой-то странный звук: внизу по доскам что-то каталось и гулко ударялось в борта, словно о стену билось стадо баранов.

– Вода? – спросил Ван Штиллер, пока Кармо отвязывал лампу в кубрике.

– Похоже, катаются пушки, – ответил, бледнея, француз. – Неужели сорвались?

– Или их сорвали…

Кубарем скатившись по трапу, оба друга остановились как вкопанные. Четыре пушки, сорвавшись с канатов, крепивших их к портам, носились взад и вперед по батарейной палубе, в зависимости от того, в какую сторону кренился корабль.

Массивные бронзовые пушки визжали так громко, что их наверняка услышали бы на палубе, если бы не завывание бури и грохот волн. С ужасной силой тыкались они в борта, разнося в щепы балки, скрепы и бимсы. В самой дальней части батарейного дека, недалеко от порохового склада, зияла пробоина, в которую уже врывалась вода, устремлявшаяся к корме и заливавшая трюм и складские помещения.

– Предательство! – вскричал Кармо. – Канаты не могли лопнуть от качки.

– А кто мог это сделать?

– Кто? Испанские пленные. Кто-то из них воспользовался пожаром, незаметно спустился и перерезал канаты. Да еще поближе к пороховому складу, чтобы затопить боеприпасы.

– Если не остановить пушки, они пробьют борта.

– Бей тревогу, кум!

Оба бросились к трапу и сообщили Пьеру Пикардийцу о грозящей кораблю опасности.

Флибустьер злобно выругался.

– Мало нам сгоревших мачт и истерзанного корабля!.. – воскликнул он. – Ко мне, моряки!

Пятнадцать-двадцать корсаров с баграми и фонарями осторожно спустились на батарейную палубу. Вырвавшиеся на свободу пушки казались живыми существами. Остановившись на миг, они разевали черные пасти и затем снова, все вместе, начинали свой бег, с металлическим лязгом перекатываясь на колесах.

Время от времени могучие орудия наталкивались на своих собратьев, стоявших у портов. Тогда они разворачивались вокруг себя и летели в обратную сторону, так что угадать, куда они влепят новый удар, не было никакой возможности.

– Это конец! – воскликнул Пьер Пикардиец.

– Если не удастся остановить пушки, они сорвут с привязи остальные, и тогда все пропало.

– Смелей, ребята! Наша жизнь на волоске!.. Сотня пиастров тому, кто остановит хоть одну пушку!

Затем, чтобы подбодрить моряков, топтавшихся на месте и боявшихся угодить под колеса массивных чудищ, он вырвал багор у одного из флибустьеров и решительно бросился на батарейную палубу, за ним – Кармо и Ван Штиллер.

Дело, за которое взялись смельчаки, оказалось настолько трудным и опасным, что у их товарищей мурашки забегали по коже. Они предпочли бы броситься на абордаж корабля, в три раза крупнее фрегата и полного врагов, нежели укрощать этих бронзовых монстров.

Сильный удар волны, вздыбившей корабль, снова привел в движение все четыре пушки. Видя, что они понеслись назад, Пьер и его товарищи бросились к ближайшей пушке и, сунув багры в колеса, тут же отскочили в сторону, чтобы не оказаться смятыми. Сделав пол-оборота, пушка сломала деревянные багры, как спички, и затем снова устремилась к левому борту, когда корабль изменил положение. Чуть не задев Кармо, она с такой силой врезалась в другую пушку, что сорвала ее с канатов, на которые та была привязана.

Почти в тот же миг сорвалась с привязи еще одна пушка.