Черный крест

Женщина какой-то специальной провод- ницкой отверткой пытается закрыть на окне моего купе стальные жалюзи, но вагон при этом очень сильно болтает — поезд едет на преде­ле своих скоростей, и ей мало что удается. Откуда-то спереди приближаются к нам стуки: бах, бах, бах — это пули сопротивленцев по­падают в наш вагон. Одна пуля влетает в мое окно, туда, где было стекло, а не туда, где окно было открыто. Женщина падает на меня, да так, что моя голова оказывается аккуратно между ее двух пластиковых сисек!

Некоторое время я думаю, что она ранена или убита, но нет. Она просто упала на пол, пытаясь себя обезопасить.

— Извините!

Наконец-то ей удается опустить металли­ческие защитные жалюзи, и она выползает из моего купе.

Приперается сопровождающий и выселяет меня из моего купе — тут много осколков, а у меня приказ доставить тебя целым и невреди­мым. Издавая стоны, перехожу в его купе. Плю­хаюсь на кушетку. И завертываюсь снова в свое одеяло.

Я

Хочу

Спать.

15. Через какое-то время к нашему поезду подлетают вертолеты сопровождения. Вре­мя от времени они перестают двигаться за бронепоездом, но, зависши на месте, посы­лают во тьму огромное количество ракет. Ракеты попадают куда-то, и все вокруг на ка­кое-то небольшое время освещается силь­ными вспышками. Затем мы где-то останав­ливаемся, и по вагонам в большом количе­стве начинают расхаживать солдаты. Они, стоя в коридоре, опускают окна на минимум и, устроившись с автоматом — на одно окно один солдат,— усаживаются на откидные стульчики. Время от времени кто-нибудь из них встает и начинает осматривать окрест­ности в прицел ночного видения своего ав­томата.

Время от времени они все начинают друж­но стрелять.

Я слышу это сквозь сон.

Затем солдат сняли с поезда, а через неко­торое время так же и вертолеты сопровожде­ния нас покидают.

Я все это слышу сквозь сон. Но все равно — я сплю. Только через несколько лет мне сказали, что практика в артиллеристских частях организо­вывается для курсантов специально для того, чтобы они умели глубоко спать даже при самом громком шуме.

Ну вот, а мне казалось, что для того, чтобы мы потаскали сорокакилограммовые снаряды для САУ. Вот незадача.

Жалюзи опущены, в купе душно, я включаю кондиционер, становится холодно, но при этом все равно душно. Приходит полупьяный сопро­вождающий, ему хочется поговорить. Он начи­нает мне рассказывать о своей карьере, о том, как долго «разрабатывал» Францию... он гово­рил о том, что во Франции очень сильно сопро­тивление нашим войскам оттого, что она сильно пострадала во время активных боевых действий, что это неправильно, когда только лишь из-за не­скольких тысяч протестантов-гугенотов, уничто­женных несколько столетий назад, вопреки все­му здравому смыслу страна подвергается бо­лее жестокому военному давлению, чем иные страны.

— Ну почему же с Германией смогли посту­пить более правильно и корректно? Только лишь потому, что она — родина Лютера?

Ну да, мы же теперь — протестанты.

Как говорил вождь России, возникший на заре двадцать первого века и мой полный тез­ка: «Свет этому миру».

3 Черный крест

На самом же деле, я думаю, просто фран­цузы сумели вовремя сообразить, что нужно надевать противогазы.

16. В конце двадцатых годов двадцать перво­го века «группа товарищей» под предводитель­ством моего полного тески взяла власть в свои руки в России. С тех пор, как говорят, мы жи­вем по-новому.

А до «Великой протестантской революции» страна, как говорят, была православной.

Не знаю, что это такое и что это значит.

Но и протестантом, наверное, меня можно назвать с большой натяжкой. Довольно долго таблетки «антисекса» назвали (официально) «таблетки святости».

По-моему, это смешно.

17. Часам к трем дня прибыли в Париж. Пока наши оккупировали этот город, никто, почему- то не заботился о символе этой страны — Эй- фелевой башне. Ну, не до того было. О том, что символ Парижа, а равно, наверное, как и всей Франции давно и глубоко заржавел, не говорилось. Пока шли бои за Елисейские поля, башня рухнула. Многие увидели в этом пред­знаменование свыше — дескать, конец пришел франции полный! Эйфелеву башню наши СМИ называли (по-моему ассоциация глубоко не­верная) новой башней Силоамской. И вооб­ще, уже лет как тридцать любимое дело наше­го телевидения — цитировать Библию Но где- то я слышал, что их к этому просто элементарно принуждают.

18. Меня опять встречали — ну и вообще все было похоже и на Берлин и на Бонн, меня от­везли в ГРУ Западного фронта. А после мне сообщили, что я должен встретиться с марша­лом Мирошниченко. От этого у меня душа ушла в пятки. Великий Мирошниченко! Всемогущий, почти бог, некогда даже знавший вождей на­шей революции. Ах-ахМ Как мне сказали, он знает о моей миссии и лично контролирует ее.