Черный лебедь

— Я подписала бы любую бумагу, которую он положил бы передо мной. У нас были доверительные отношения, — печально призналась она.

Джованни Ровести оглядел ее с любопытством, и выражение его лица смягчилось.

— Во всяком случае, я не думала, что он такой мелочный и мстительный, — заключила Анна.

— Я позвал вас не для того, чтобы обсуждать характер Эдисона Монтальдо, — добродушно возразил он. — Я хотел бы рассмотреть с вами одну идею, которая пришла мне на ум.

— А если я обращусь к адвокату? — встрепенулась Анна. — Моя доверчивость не дает ему права так со мной поступать.

— Возможно, вы выиграете дело, но потеряете время и деньги. Кроме того, существуют неписаные законы, которые мешают издателю идти в таких случаях против своего коллеги. При нынешнем положении вещей я ничего не выиграю, объявив войну Эдисону Монтальдо. Однако нет ничего непоправимого. В конце концов мы придем к соглашению с ним. Но до этого времени мне не хотелось бы, чтобы ваши способности пропадали втуне.

Анна благодарно улыбнулась.

— Я знаю, что вы с Комотти добрые друзья, — продолжил он.

— И знаете также, что мне нужна работа? — спросила Анна.

Джованни Ровести покачал головой.

— Это никак не влияет на мое решение предложить вам сотрудничество. Благотворительность здесь ни при чем. Я считаю, что вы обладаете талантом, который глупо растрачивать попусту. — Он сделал паузу и приступил к главному: — Я предлагаю вам хорошую оплату за еженедельную рубрику, которую вы должны будете вести. Она будет называться «Диалоги о любви» и появится в журнале, руководимом Комотти. Вы будете отвечать на письма читательниц, которые в это тяжелое военное время особенно нуждаются в таком собеседнике. И будете подписываться: «Ваша Арлет».

— Это имя звучит франкофильски, — озабоченно вставила Анна. — В наше время…

— Это имя нравится мне и понравится нашим читательницам, — отрезал издатель. — Если кому-то оно не по вкусу, можно звать вас на итальянский манер: Арлетта. Вы будете тем таинственным персонажем, которому читательницы смогут открыть свое сердце.

Анна Гризи благодарно посмотрела на него.

— Почему вы делаете это для меня? — спросила она.

И сразу вспомнила, что сказала эту же самую фразу Эдисону, когда тот решил напечатать ее роман.

— Я ничего не делаю для вас, — сказал Ровести. — Я не президент благотворительного общества. Я просто забочусь об интересах своего издательского дома, который существует благодаря уму и способностям его сотрудников. Вот и все. Я считаю, что вы сможете быть полезны делу.

Джованни Ровести встал, давая понять, что встреча окончена.

— Итак, зайдите на днях в администрацию для необходимых формальностей. Добро пожаловать в нашу семью, — сказал он, прощаясь.

Анна была взволнована этим разговором и почувствовала желание быть откровенной до конца.

— Я была любовницей Монтальдо, — призналась она. — И хочу, чтобы вы это знали.

Ровести улыбнулся.

— Мы живем в тесном мире, где все обо всех известно. Но я ценю вашу искренность. Полагаю, что это не повлияет на нашу совместную работу. И главное, не думайте, что все издатели ведут себя подобным образом.

— Значит, вы не собираетесь приглашать меня на ужин в один из ближайших вечеров? — поколебавшись, спросила она.

— Я это сделаю, если вам будет приятно. Вы сможете тогда познакомиться с моей женой и моими друзьями, которые могут быть вам полезны.

— Не знаю, как благодарить вас, — сказала Анна.

— Постарайтесь быть на высоте положения и поверить в себя.

В первый раз с тех пор, как она порвала с Эдисоном Монтальдо, Анна почувствовала себя счастливой.

Положив на кровать темный кожаный чемодан, с которым три месяца назад она покинула квартиру на корсо Маджента, Анна с методической аккуратностью снова укладывала туда свои вещи.

Маленькая удобная комната, предоставленная ей Пьер-Джорджо Комотти, была полной противоположностью ее прежним роскошным апартаментам, в которых она всегда чувствовала себя неуютно. Именно такую комнату она всегда хотела иметь.

Все здесь нравилось ей: и широкая кровать, покрытая голубым бархатом, и старинный комод орехового дерева, и туалетный столик с овальным зеркалом и выдвижными ящиками, имевший свои маленькие секреты, и письменный стол на точеных ножках под окном, и цветочные провансальские обои, и изящные акварели на стенах. И вот она покидала этот приют, где нашла дружбу и человеческое участие. Разлука была тяжела, но пришел момент стать самостоятельной, ведь теперь она могла рассчитывать на заработок в издательстве «Ровести».

Неподалеку отсюда, на виа Биксио, она сняла небольшую квартирку у пожилого еврея-часовщика, который вместе с женой уезжал в Швейцарию в надежде переждать там грозные времена.

Бижо, ее собачка, свернулась клубком возле кровати и следила за каждым движением хозяйки, радостно повизгивая.