Черный парус беды

Позже, однако, мы внесли в свои планы коррективы. Дядя Петя в порт будет входить один, без нас. Причем надо так подгадать, чтобы произошло это утром или, во всяком случае, до полудня. Как подгадать, с этим ясно: пришпорить плот нам не по силам, зато притормозить «Великий Океан» – вполне, тут и паруса можно подсобрать, и плавучий якорь бросить. А утром – это потому, что в ночь перед прибытием мы с Мари тихо-спокойно оставим кэпа в одиночестве. В миле от берега пересядем в надувную лодку – и поминай, как звали. Интереса к нам на берегу, даже если кто встретится, не будет никакого. Потому что никому в голову не придет, что мы на такой «мыльнице» причапали с другой стороны Атлантики. В голову придет другое: влюбленная парочка не нашла ничего безумнее, чем отправиться на ночную прогулку на обычной надувнушке. Пристав к берегу, мы ховаем лодку, ховаемся и сами, а с утра пораньше в качестве беспечных зевак отправляемся в порт встречать героического русского мореплавателя Кривушина. Все остальное – поиски в Интернете, выработка тактики – остается без изменений. Преимуществом этого плана было то, что с первых же минут пребывания на острове мы не будем привязаны к плоту. Уязвим же план был, как нам представлялось, лишь с одной стороны: погодные условия могли не позволить нам воспользоваться лодкой. Однако метеосводки давали благоприятный прогноз на ближайшие дни: ветер слабый, волна легкая.

Такой был план, и как ни посмотри, бычаре в нем места не находилось. Мешал он, скотина, лишним был в нашей колоде.

Вода наконец-то закипела, я высыпал содержимое пакетов в кастрюлю. Ровно через пять минут я раскладывал глютаматную лапшу по тарелкам, гадая, сколько мне их понадобится. Надо спросить.

– С этим как? – поигрывая половником так же небрежно, как Мари – тесаком, спросил я. – Кормим или?..

– Обойдется, – отрезал капитан и добавил совсем неожиданное: – С собой дать – дадим.

Мы с Мари уставились на Кривушина.

– Вы ешьте, ешьте.

– Ты нам рот лапшой не затыкай, – сурово молвил я. – Поясни!

Кривушин накрутил на вилку комок лапши и отправил его в рот. Прожевав и проглотив, соизволил ответить с безмятежной улыбкой:

– Посадим в лодку и пусть плывет.

– В какую лодку? А мы?

– И вы – в лодку.

Я нахмурился. Напекло, видать, маковку. Что-то с ней не в порядке, надо провентилировать. Хотя вероятнее другое: не у меня мозги в тумане, а у нашего седого странника. Ну, конечно, возраст, тяжкие испытания, стрессовые ситуации, автомат у плеча и потопленный катер. Не удивительно.

– Я с ним в лодку не сяду, – заявил я. – Даже со связанным. И Мари не позволю.

Кривушин рассмеялся так, что даже откинулся, бороду задрал:

– Вон ты о чем. Две у меня лодки. Две.

– Так бы сразу и сказал, – обиделся я, и без того разобиженный его смехом.

– Сейчас поедим и займемся, – пообещал Кривушин. – Будем его в путь-дорогу снаряжать. Нам незваные гости не нужны.

– А если упрется?

– Упрется – поможем. – Кэп протянул руку и погладил автомат. – Это такой аргумент, что попусту лучше не рыпаться.

С этим я был согласен. «Калаш» – вещь убедительная. И разносторонняя: может катер на дно пустить, а может человека туда же, причем с человеком проще, у него плавучесть хуже.

– Мари, – продолжил кэп. – Сходи глянь, как он там?

Наша отважная спутница взяла тесак и отправилась на нос плота. Вернувшись, доложила:

– Жарится. Еще воды просит.

– Дай, – разрешил Кривушин.

Дядя Петя продолжал шокировать меня своим милосердием.

Мари понесла пленнику еще одну бутылку воды. А я вдруг подумал: а ну как он веревки порвал, схватит ее сейчас, отберет нож, лезвие к горлу – и начнет нам условия ставить. И еще не представил все до конца, как себя же и осадил: чушь! Не получится у него ничего, я хороший узел заплел, «констриктор» называется, в честь удава, наверное, который боа-констриктор. Этот узел на выбленочный похож, только хитрее, его вообще развязать невозможно, только резать.

Вот так вот, «констриктор», выбленочный, я теперь много чего умею, спасибо морскому волку Кривушину, успел научить.

Короче, не выйдет ничего у бычары с узлом, зуб даю.

А тут и Мари вернулась живая-здоровая.

Я снова принялся за лапшу, быстренько расправился с ней и спросил:

– Так откуда автомат, товарищ майор?

– Ну, и неугомонный же ты, Сережа. Откуда… Был я в Болгарии, в Варне, в порту тамошнем. Годы были 90-е, бардак полный, вот я и прикупил по случаю. Агрегат, конечно, не первый сорт, их производства, болгарского, но до конца не испортили. Так ведь?

На это я сказал уважительно:

– Пусть я неугомонный, зато прямой. А вот ты, как я погляжу, больно ушлый, дядя Петя. И автоматом разжился, и металлоискатель так усовершенствовал, что копейки на пляже собирать можно, и вообще. А как ты «калаш» этот через столько стран протащил, а?

– Да уж смог. Ну, чего расселся, давай лодку снаряжать. Прибери здесь.

Кривушин поднялся и исчез в хижине. Оттуда он появился с небольшим продолговатым мешком со шнуровкой. Моряки называют такие «киса», что к кошачьей породе отношения не имеет, и к Кисе Воробьянинову тоже.