Черный парус беды

Жуткая смесь из визгов, воплей и всхлипов заставила меня оглянуться. Миронов, успевший перейти дорогу, почти касался багровым лицом бетонной плитки променада. Так его согнули, вывернув руки. Одну – бродяга в «алкоголичке», другую – дебелая матрона, любительница собак. Ее питомец, который не-Пауль, стоял перед Мироновым и все норовил вывернуть морду, будто хотел заглянуть Кольке в глаза. Пес был готов по первому повелению, даже легчайшему намеку на приказ, рвать и метать, но прежде всего – рвать, а какие после этого полетят ошметки по сторонам, это время покажет.

Еще одним действующим лицом спектакля был поклонник бега трусцой. Уж и не знаю, из каких глубин своих спортивных трусов он достал внушительных размеров удостоверение, но он размахивал им, обозная себя как лицо служебное, наделенное полномочиями средь бела дня проводить болевые приемы людям в полотняных пиджаках, если они того заслуживают.

Демонстрацией «корочек» бегун не ограничился. Он что-то говорил, очевидно, призывая стягивающихся к месту происшествия зевак держать дистанцию.

Матрона перехватила вторую руку Миронова, продолжая удерживать его вниз головой. Освободившийся от этой обязанности бродяга-алкоголик присел на корточки, ощупал карманы пиджака и вытащил из левого коробку с портсигаром, а из правого… красный пластмассовый пистолетик, из таких малышня на пляже поливает друг дружку водой. Выходит, и впрямь «на пушку» нас брал Колька…

Свистнув шинами, подкатила и остановилась машина. Самый обычный «фордик»-фургон, единственной примечательной особенностью которого был маячок на крыше. Лампа в «маячке» вращалась.

Дверь фургона откатилась. Миронова проволокли вокруг машины – он быстро-быстро перебирал ногами, не пытаясь упираться, и сноровисто затолкали в салон. Матрона и бродяга залезли за ним. Последним в фургон запрыгнул доберман не-Пауль. Дверь закрылась.

Бегун в наушниках вокруг шеи и атласных трусах перебросился парой слов с водителем «форда», после чего направился в нашу сторону.

Можно было не сомневаться, что завернуть в кафе «Ра» он решил не для того, чтобы промочить горло чем-нибудь прохладительным. Я, конечно, человек наивный, но не настолько же! К тому же, у меня есть опыт: когда-то вот так же не за выпивкой и не за отдыхом я нырнул в двери кафе «Спорт». Давно это было…

Он шел к нам.

– Телефон, – отчеканил бегун хорошо поставленным командным голосом.

Мари протянула мой «мобильник».

– Извини, – молвила бескомпромиссная француженка, коротко взглянув на меня и тут же потупившись. – Работа такая.

– Эх, девонька… – сокрушенно проговорил кэп, и лик его был безутешно печален.

А мне и сказать было нечего.

Глава 25

Посидеть мне пришлось. А вот дядю Петю чаша сия миновала. Допросили – и отпустили. Хотя допрос был серьезным и по времени, и по нажиму. Следователей, а их в комнату набилось аж четверо, особенно интересовали обстоятельства гибели катера и его рулевого. Капитан наш ничего не утаил, все выложил как было. И про стрельбу по нам, и про стрельбу по ним. Сразу сказал, где спрятан автомат, и потом не возражал против присутствия изъятого из тайника «калашникова» на столе в допросной. Про Фаял его тоже спрашивали, и на каждый вопрос следователи получали исчерпывающий ответ. Кстати, главным среди них был давешний «бегун», ему ассистировали «матрона» и «пьяница»; все они были в цивильном, подтянуты и опрятны, истинные агенты, короче. Четвертым служителем закона был представитель барбадосской полиции. Потому что Интерпол – это, конечно, здорово, но местная власть тоже должна присутствовать, а то вот так отдашь все вопросы в чужие руки – глядь, о тебя уже все кому не лень вытирают ноги.

Не исключаю, что Кривушин действовал бы так же, и не будь слов Мари. Но эти слова были. «Говорите правду», – напутствовала она нас в кафе «Ра». И тем меня, по крайней мере, обидела. Уж два и два я как-нибудь сложить сумею. Какой смысл врать, когда она знает правду, и именно ее правдой будут поверяться показания мои и капитана.

В отличие от дяди Пети, моя «допросная история» продолжалась несколько дней, так что мне довелось познакомиться со шконкой в камере местной тюрьмы. И чтобы больше к этому не возвращаться, скажу: пусть опыта у меня в данной области никакого, но барбадосские каталажки очень даже ничего, особенно по сравнению с «зонами», которые нам показывают в российских сериалах, и даже с тюрягами из голливудских фильмов. Тепло, сытно, спать дают по восемь часов, а больше и не надо. Впрочем, вынужден оговориться: все же я был на особом положении, отсюда и привилегированные условия содержания. Думаю, это Мари позаботилась. На большее, ну, чтобы вообще не сажать, ее влияния оказалось маловато.

Ох, Мари…

На допросах меня в деталях выспрашивали как об азорианской части моей одиссеи, так и об атлантической – с упором на встречу с белым-белым катером. Я тоже не таился: нате, получите без прикрас и выдумки.