Черный парус беды

Когда решится наша участь и как именно она решится, того мы не знали. Поэтому просто жили, ждали и не бедствовали: стоянка наша была вынужденной, поэтому плату за нее вносило полицейское ведомство Барбадоса, что, на мой взгляд, было абсолютно справедливо. Да если бы не следствие, только бы нас тут и видели.

Существование наше было размеренным и однообразным. Кривушина сильно огорчало то, что он не может приискать себе какую-нибудь подработку на берегу, как он это делал всякий раз, оказываясь в новом порту. Прогуляться с металлоискателем по местным пляжам он тоже не решался, ибо, как поучал Маугли, не надо дергать смерть за усы.

Что раздражало, так это повышенное внимание к нам со стороны журналистов. Ну что за народ, все им подробности подавай.

Поначалу от их статеек становилось муторно. Нет, понятно, что имел место обман. Но вынужденный, так что мы имели основания… не требовать, нет… рассчитывать на снисхождение. Но журналисты были оскорблены, пострадала их профессиональная репутация. Они-то расписали, что уважаемый мореман шел в одиночку, геройствовал, и вдруг выясняется, что не один он был на плоту, а в компании. Экий афронт! Так на тебе, русский мошенник, на, на и на.

Досталось дяде Пете по самое не балуй. Пригвоздили старика к позорному столбу – и рады. Но затем все изменилось. Были какие-то утечки информации, да и мы с кэпом язык за зубами не держали, хотя нам и приходилось держаться в рамках дозволенного, кои нам очертили следственные органы: вот это можно, а об этом – ни-ни. В частности: что бежали с Фаяла в страхе перед гангстерами – это пожалуйста, а вот про господ Кульчицкого и Миронова, вообще про «русский след» – этого не надо, потому что гангстеры, как и террористы, национальности не имеют. Такую выбраковку и расстановку акцентов я не одобрял, но с требованиями следствия вынужден был согласиться. Это я к тому, что картина, которую мы рисовали перед журналистами, была неполной, во многих местах не хватало мазков и штрихов, и тем не менее собеседники наши преобразились: какой азарт в глазах, какой огонь! А все запах настоящей истории, волнующий аромат сенсации. Что вытворяешь ты со своими верными слугами? Да что хочешь, то и творишь.

В итоге отношение к капитану «Великого Океана» изменилось радикально: вот он уже не коварный обманщик, а бесстрашный спаситель загнанных в угол беглецов, без пяти минут жертв мстительных и безжалостных разбойников, готовых ради осуществления своих темных планов не щадить… И прочая лабуда.

Так развенчанный герой был вновь вознесен на Олимп. Ну, и я с ним – не на самую вершину, но у подножия местечко нашлось.

Журналисты продолжали наседать, пытаясь выжать из нас какие-нибудь подробности, виновато и одновременно угрожающе предупреждая, что иначе им придется включить фантазию и завершить картину самостоятельно, уж не взыщите. Угрозы эти мы игнорировали, и единственным человеком, перед которым приподняли занавес, но все равно не до потолка, был Антон из Yacht Russia, который вновь объявился в Батшебе, отложив ради такого громкого дела возвращение на Родину. Сговорчивость же наша объяснялась двумя факторами: во-первых, соотечественник, а во-вторых, видно же, что человек порядочный, обещал согласовать текст перед публикацией – так и сделает, не подведет под монастырь, не подставит.

Мари на плоту не появлялась. Но присутствие ее было явственно, хотя и незримо. Мы с дядей Петей почти не говорили о нашей спутнице. Но иногда я видел, как застывает прикипевший к одной точке взгляд Кривушина, и понимал, что о ней он думает – о Мари. Уверен, и кэп не раз наблюдал меня в такой же прострации, понимая, что в этот момент все мысли мои о ней – о Мари. Но говорить, нет, не говорили, только в самом начале нашего мужского сидения определились с тем, who is who, и завязали с этим. А что говорить? Ведь всякое слово о ней – свидетельство нашей ограниченности и близорукости. А кому приятно такое про себя слышать? То-то.

И ведь действительно – близорукости. Столько было странностей, совпадений, что и не сосчитать, и все они дружно указывали на то, что не случайно Мари оказалась рядом со мной на пляже Варадуро, не от скуки увязалась следом, когда я отправился на встречу со старичком в панаме, не просто так последовала за мной в особняк-дворец Кульчицкого. Ей надлежало следить и наблюдать. Вряд ли в ее обязанности как агента Интерпола входило бить стулом человека по голове и отправляться на плоту через океан, но обстановка потребовала, и она пошла на экстраординарные меры. А что касается плота, то наверняка еще и получила одобрение начальства. Как? Да проще простого, через курдуляку разлюбезную, недаром она смартфон из рук не выпускала. Не с друзьями-родителями она диалог вела, с руководством, инструкции получала. Змея!

Ох, Мари, Мари…