Черный парус беды

– Дочка у тебя, Паш, – сказал я.

– А я ее вижу? Я ее знаю? Жена ее под себя заточила. Отец – открытый кошелек! Кругом обязан! И не отец – папка! Разодетая, куда там 14 лет. Уже не переделаешь. Да и не дадут.

– У тебя она хотя бы есть, дочь. – Вадик потянулся за бутылкой. – А у нас детей нет и не будет. Понимаете? Не будет. Нет, ребята, разведусь я…

И опять мы сидели молча. Думали каждый о своем. А может, наоборот, об одном и том же.

– А сколько времени нужно, чтобы «Лючию» эту до ума до вести? – повесил в воздухе вопрос Вадик.

Я его подхватил:

– Это от денег зависит.

– Деньги у меня есть, – сказал Саня.

И снова мы замолчали. А потом Пашка тряхнул головой и выпалил:

– Я согласен.

– И я.

– И я.

– И я тоже. На Фиджи заходить будем?

– И на Фату-Хиву!

– И на остров Пасхи!

– И на Мадагаскар, – потребовал Вадик. – На лемуров хочу посмотреть.

Мы пили, ели, планировали, расписывали что и как – час, другой, третий. Ну, я же хвастался нашей обстоятельностью. А еще я обещал позже сказать о главном, что мы нашли на берегу речки Черной. Вот это и было главным. Карта, чертежи, «Санта Лючия». А еще, похоже, мы нашли себя.

Мы говорили так горячо, захлебываясь, что чуть не пропустили Новый год. Спасибо, Пашка взглянул на часы, ахнул и включил телевизор. Шла заставка. Сейчас будет говорить президент… И тут не только Пашка, все ахнули. Когда открылась дверь и в сизом облаке студеного пара на пороге возник Дед Мороз. Вполне натуральный, хотя и американизированный, в красной куртке вместо расписной шубы. Санта Клаус, в общем.

– Привет, – сказал Санта Клаус.

Я подумал: мало того, что соседи все-таки есть, они еще и какие интересные.

– Заходите, дедушка, – пригласил Саня. – Гостем будете.

– Да я тут вроде за хозяина, – ответствовал Дед Мороз, он же Санта Клаус, покосившись на президента на экране и улыбаясь в растрепанную бороду, точь-в-точь как у деревянного Нептуна в сарае.

Данное утверждение предполагало продолжение, и оно последовало:

– Здорово, племянничек. И вам здравствуйте, люди добрые.

Гоголь. Немая сцена. Совершенно по-мхатовски она тянулась бесконечно долго. Мне так показалось. На самом деле – ровно столько, сколько потребовалось ожившему трупу пройти к столу и водрузить на него красный мешок.

– А я вам гостинцы принес. Как же в Новый год без гостинцев? – Из мешка стали извлекаться перевязанные ленточками коробки. Ну, и бутылки, конечно. – Чего, племяш, смотришь? Аль тебе мой сюрприз не по вкусу?

– Пошел ты, дядя! – выдавил Саня.

Я мазнул глазами по фотографии на стене. Он? Не он? Он! Тот, что слева.

А куранты уж били.

Злой старик с бородой, испортивший нам обедню, вмиг разрушивший все, что создавалось в последние часы, развеявший грезы и растоптавший мечты, ловко открыл бутылку шампанского и разлил шипучку по кружкам и стаканам.

– Да не волнуйтесь вы так, молодые люди, – сказал Дед Мороз. – Давайте выпьем за здоровье. И чтобы все у нас было хорошо. – Он пригубил шампанское, для чего ему пришлось примять накладные усы, оглядел нас, не притронувшихся к посуде, и повторил: – Да не волнуйтесь вы так, никуда от вас «Санта Лючия» не денется. Меня с собой возьмете? Согласен на роль капитана.

Отпустило нас не сразу. Только после того, как почивший, похороненный и восставший из гроба Санькин дядька закончил свой рассказ. Вот он, если вкратце.

Родной дядя нашего Александра Семеновича давно лелеял мечту обойти под парусами вокруг света. Сначала это была просто мечта – обычная, детская, чистая. Потом, с возрастом, мечта стала безумной, поскольку ее абсолютная несбыточность была осознана и с прискорбием принята. Потом в стране кое-что серьезно поменялось, и так сложилось, что у дяди нашего Саньки появились и деньги – шальные, кооператорские, и время, когда с кооперативом он распрощался, и самые разнообразные возможности. И такие это были возможности, что впал дядька во искушение скорректировать задумку, променять ее на круизы по Эгейскому морю или еще где – с наемной командой, на комфортабельной яхте, для таких неспешных морских прогулок и спроектированной. Поплавал он вдосталь, походил под парусами и в Турции, и в Греции, и у берегов Сардинии, и у Майорки. Сначала как пассажир, как турист желторотый, а как окончил курсы яхтенных рулевых, так и шкипером. Но оказалось – не то! Совсем не то. Все это было изменой мечте. Той самой – детской, святой. И молодости. А мечтал он не много, не мало обогнуть шарик на собственноручно построенном судне – это раз, и чтобы парусник этот был похож на дедушек нынешних яхт – это два. Чтобы, значит, романтика по полной. Чтобы без скидок. Чтобы все как в старые добрые времена. Очень добрые и бесконечно старые.

И он начал строить шхуну. Но по мере того, как строительство близилось к концу, он все отчетливее понимал, что без команды ему концы не отдать – в хорошем смысле слова, а в плохом – запросто. Понимание это нагоняло тоску.