Черный парус беды

Отличные физические кондиции позволили майору легко перемахнуть через балконные перила, отличное зрение – обозреть комнату, ничего не упустив, прирожденная сноровка – в секунды покидать в сумку постояльца его нехитрые вещички, не забыв даже про зубную щетку в ванной. Последнее, что сделал Кривушин, – сунул в карман шортов мобильный телефон, лежавший на тумбочке у кровати.

Больше делать ему здесь было нечего, задерживаться долее – незачем. И он ретировался, оставив номер чистеньким и пустым, а персонал отеля в недоумении: когда же гость успел съехать? И чего раньше времени? Ну да они не в убытке, а остальное не их забота. Значит, нужно было человеку. И все тут.

– Их просветят, – сказал я мрачно, когда дядя Петя дошел до этого места в своем красочном повествовании. – Беглец! Преступник! Убийца!

– Может, и обойдется, – качнул бородой Кривушин и продолжил рассказ.

Покинув отель, он отправился на поиски жилища Мари. Хотя это громко сказано: куда идти – дядя Петя знал.

Вокруг дома, где находились искомые апартаменты… не в благородно-аристократическом, а в приземленно-туристическом смысле… не было ни полицейских машин, ни подозрительных личностей.

Наверное, майор смог бы повторить операцию по проникновению и изъятию, однако предпочел удалиться. Оправданием ему служили слова Мари, что ничего существенного в номере не осталось. Свою роль сыграл и облик девушки, указывающий на то, что ничего существенного у нее быть не может. Конечно, внешний вид в наше время обманчив, и потертый растаман или заплаточный хиппи вполне может оказаться миллионером с багажом на все случаи жизни вплоть до приема у какой-нибудь коронованной особы. Но бывают моменты, когда подобные допущения в расчет лучше не принимать. Дядя Петя поступил именно таким образом – и ушел.

Будить нас своим ранним возвращением капитан «Великого Океана» не стал. Остаток ночи провел в собственной постели. Поутру, толком не выспавшийся, но все равно посвежевший, Кривушин отправился на вторичный обход. Он побывал у дома-дворца, потом у моей гостиницы, потом, исключительно для чистоты совести, у апартаментов Мари. За истекшие часы ситуация не изменилась – везде царили тишь да благодать. Лишь после этого дядя Петя отправился в марину Орты, где и ступил на борт своего плота

О ночных приключениях Кривушина я узнал, однако, не сразу после его появления в домике-рубке, а чуть погодя. Сразу мне было не до того.

Я жадно схватил телефон.

– Два звонка было, – сказал дядя Петя. – Под утро и утром.

– От Кольки?

– От него.

– Ты…

– Не ответил, посмотрел только, кто звонит.

Я нажал кнопку. Дисплей ожил, показав часы и ряд «иконок». Та, что информировала о телефонных звонках, была в красной обводке. Почтовый ящик тоже был переполнен.

Сначала я решил разобраться со звонками.

Сколько раз мне звонил Миронов, было непонятно. Сведения о последнем вызове «затирали» предыдущий, такая была программа. Но если Кривушин слышал два звонка, то их минимум два и было. Вместе с тем я готов был ручаться, что звонков было больше.

Почтовые сообщения от одного адресата друг друга не «затирали», в хронологическом порядке – день, час, минута – укладываясь в столбик как «непрочитанные».

Посланий было много. Десятка два. Или три. Считать я не стал.

Первое пришло вчера. По прикидкам – где-то через полчаса после того, как я вылетел из гостиницы и помчался на пляж искать потерянный спьяну портсигар. Оно было лаконичным и спокойным: «Ты на месте?»

Второе сообщение появилось несколько минут спустя после времени «Х», если именно этой неблагозвучной, но подходящей к случаю буквой обозначить время нашей встречи со стариком в панаме. Так и не состоявшей ни тогда, ни позже. Все-таки встреча подразумевает общение или хотя бы визуальный контакт живых людей, а старик к моменту нашего rendez-vous был безнадежно мертв.

«Все в порядке?»

Затем письма посыпались как из ведра, вернее, как из прохудившегося почтового ящика.

«Что случилось?»

«Почему не отвечаешь?»

«Позвони мне!»

И дальше в том же духе. Это уже напоминало истерику. Рысь, переходящую в галоп.

Мой работодатель попытался стреножить себя после того, как в московское далеко прилетела весть о соприкосновении головы его подручного с сиденьем стула.

«Ты чего творишь?» – грозно вопрошала SMS-ка.

Я? А ты? А вся ваша шобла? Кто мне первым в челюсть? Небось об этом бритое парнокопытное не обмолвилось.

Да, мне было что сказать господину Миронову, но ответить Кольке я не мог, так как сам был в одном месте – в комнате дяди Пети, а мой жалобно пикающий и нервно пиликающий телефон – в другом, на тумбочке гостиничного номера.

«Ты где?»

И почти уговаривая: «Все, проехали. Давай проявляйся».

И снова в крик: «Позвони мне!!!!!!!!!»

Далее последовала долгая пауза, которая завершилась посланием многозначительным и коротким, как приговор революционного трибунала, и даже короче:

«Зря».

Впрочем, краткость приговора не отменяла его сути, и обжалованию вердикт не подлежал.