Черный парус беды

Я же думал о другом. Наша спутница продолжала упорствовать в немногословии, и если раньше меня это не слишком беспокоило, то сейчас заставляло задуматься. Вот чего она прилипла ко мне, как банный лист к седалищу? Что ей надо, этой растаманке? В то, что влюбилась в меня без памяти, а за милым в огонь и в воду, в это я не поверю. Так какого, спрашивается, рожна? Правда, не появись она тогда, глядишь, и не выпал бы мне случай метнуть блюдо-фрисби в чернявого бугая. И лежал бы я сейчас бездыханный с синей мордой и мокрыми штанами, при асфиксии всегда так. А еще она стулом по голове хорошо бьет, что опять же не мне – ей в актив. Получается, кругом я ей обязан. Как и Кривушину. Так, может, на самом деле это и напрягает?

И еще кое-что.

– Дядь Петь. А как тут…

– Чего?

– Ну, если приспичит.

– А-а, вот ты о чем. – Кривушин поднял крышку ящика – того, что у стола, и объявил: – Биотуалет. Пользуйтесь. Без него нынче никак. Очень тут, понимаешь, об экологии пекутся. Хотя я и без него нормально обходился.

– А нам и с ним сложновато будет, – сказал я.

– А? Ну, да, конечно. Возьмешь, вон, покрывало, сделаешь занавеску. Веревка, молоток, гвозди – в углу. Найдешь.

– Все равно как-то…

– Придется потерпеть, – отрезал майор. – А я пошел. Отдыхайте. И вполголоса тут. На яхтах слева-справа людей нет, на приколе стоят, но все равно.

Кривушин провел пальцем по усам, расправил в талии футболку с провокационной надписью – и ушел.

Дверь за собой дядя Петя закрыл плотно, но не на замок – замка на двери вообще не было. А зачем? Ведь Азоры! Территория, свободная от криминала. Добро пожаловать!

– Только убийства иногда случаются, – пробормотал я.

Мари вопросительно взглянула на меня.

– Это я о своем, – пояснил я ей доверительно. – О девичьем.

Поправив подушку, лежащую в изголовье, Мари вытянулась на топчане. Маечка натянулась, подтянулась…

Смотри-ка, у нее и формы есть, отметил я. Раньше Мари представлялась мне не то чтобы бестелесной, но какой-то… невнятной. Ну, растаманка, хиппи, что с нее взять? Поначалу я ее вообще за девчонку принял. Одежда с курса сбила – бриджики эти, майка. А то, что ни складочки мысли на лице, так это я ошибся, с безмятежностью спутал. А сейчас в ней вдруг проступило женственное. И вообще, губки, ротик-носик, прочее – все на месте. Под тридцать, не меньше, но хороша, слов нет. А мне за сорок, соотношение самое то.

«Не балуй!» – вспомнил я грозное предостережение дяди Пети и спросил:

– Будешь спать?

– Отдохну, – с обычной лапидарностью ответила Мари, что в равной степени можно было понимать и как «да», и как «нет».

– А я попробую, – с вызовом произнес я.

Расшнуровав горловину, я вытряхнул матрас, нашел «сосок» и стал надувать себе персональное ложе. Одновременно я по-новой обшаривал глазами нехитрое убранство рубки-каюты. Зацепиться и впрямь было не за что. Да, скромненько… Лишь повернувшись, чтобы исследовать тот угол у двери, что прежде оставался у меня за спиной – там сейчас покоились босые ноги Мари, – я увидел на стене две фотографии 10 на 15.

Я потрогал матрас – достаточно, пожалуй. Заткнул клапан. Теперь можно и полюбопытствовать. Что там за вернисаж?

Света было достаточно. Качества-резкости снимков хватало, чтобы рассмотреть и детали.

Я пригляделся, и меня словно холодной водой обдало.

Ключики. Река Ореховка и плот на ней. Тот самый, первый «Великий Океан», собранный из футляров от ракет какой-то там дальности. На берегу стоят, напряженно глядя в объектив, деревенские мальчишки. Много мальчишек. Наверное, это было время перемирия между левобережными и правобережными. А за ребятней, в сторонке, маячу я.

На второй фотографии были дядя Петя и опять же я. Мы сидим на лавочке у его дома. После бани, что ли? Расслабленные такие… Или выпили в меру, не переборщили. Или просто нам было покойно? У лавочки стоят ведра с клюквой.

Я не помнил этого момента. Не помнил, как нас фотографировали, и даже не догадывался, кто «щелкнул». Да и не в том дело. Пустое это. А вот то, что эти фотографии здесь, что Кривушин провез их по морям, портам и странам, это говорило о многом. Видно, очень дядя Петя на меня рассчитывал. А я… Я-то думал, что обиделся он на меня, проводить не пришел, из памяти вычеркнул. А он не обиделся, и снимки эти сберег, сохранил.

На смену холодной воде пришла горячая. Я потер лоб. Ладонь стала влажной.

Я повернулся к Мари:

– Свет выключить?

– Да.

Я нажал кнопку. Лампа погасла. Нашарил матрас. Улегся. Лежать было неудобно. Я вытащил из кармана коробку с портсигаром. Покачал ее на руке. Положил рядом с матрасом.

Чувства мои были, что называется, расстроенными. В голове теснились мысли и образы. Бычара. Кровь на руках чернявого бугая. Покатые лбы. Темные переулки Орты. Клюква и Ключики. Колька Миронов. Вот же гад!

Карусель вертелась все быстрее, лица теряли форму, сливались в одно – незнакомое. Голоса становились тише, звуки таяли.

Я уснул.

Глава 11

Утро не задалось. Хотя по-другому и быть не могло. Не та ситуация, не то положение – и далее по списку.