Черный парус беды

Этого я не знал. Кровью хлестало – это правда, но была ли рана смертельной, откуда мне знать? Вообще, хотя чернявый и обошелся со мной не по-божески, а собирался обойтись и вовсе по-свински, уже и удавку приготовил, зла я ему не желал. Пущай живет, я не против. Вот его шеф – это другой коленкор, ему долгих лет жизни я не пожелаю. Все-таки когда тебя бьют молотком по голове, надо не молоток винить, а руку рубить. Увы, блюдо своим краем-бритвой полоснуло не того, кого следовало бы.

– Может, и два, а может, и один.

– Ну, это, в общем, не так важно.

– А что важно? – всполошился я.

Дядя Петя ответил не сразу, он думал. Потом снизошел:

– Говоришь, камера у ворот двигалась.

Я кивнул.

– Значит, работала, значит, видела и записала и тебя, и подругу твою.

– Она не моя подруга.

– Не важно.

– Так что важно-то?

– А то, что приедет полиция, посмотрит записи и… Как думаешь, кого они в первые подозреваемые запишут? Правильно, тебя и подругу твою

– Да не подруга она мне!

– Не важно.

– А что… – начал я по инерции, и только тут до меня дошло, что, собственно, имеется в виду. И как-то у меня все тут же смешалось. И рад бы что сказать, а не могу и нечего.

Наверное, Кривушин неверно истолковал мое молчание, приняв замешательство за растерянность. Впрочем, растерянность тоже была, да и не антонимы это.

– Здесь, на Фаяле, конечно, мирно живут, – заговорил он. – Тюрьмы все позакрывали. Контингента нет. Если кто серьезно проштрафится, того на материк отправляют, пусть там сидит. А раньше, при тюрьмах еще, как было? Заключенные будки для собак делали. Такая у них была трудовая повинность. Или трудовое воспитание, это на чей взгляд. И так из года в год, конура к конуре. И столько они этих будок настрогали, что уже не покупал никто. Тут собак не напасешься. К тому же, в Орте они все больше в домах обитают, членами семьи. Тогда будки стали прямо на улицу выставлять, авось все же кто-то заберет. Потому народ местный всегда знал, есть кто в тюрьме или нет никого. Со временем, глядь, тут нет, там нет, пустели тюрьмы, закрывались за ненадобностью.

– Будки собачьи, небось, опять в дефиците? – хмыкнул я. – Можно выгодный бизнес открыть.

– Вот ты и попробуешь… потом, если захочешь. А пока меня слушай. Я к чему все это говорю. Чтобы ты не обманывался. Полиция здесь будь здоров бдит. Вот и спокойно на острове, а не потому лишь, что у граждан правосознание на высоте. Хотя в этом им не откажешь.

В этот момент к нашему разговору подключилась Мари. Бросила теребить свои бусины и… попала в тему. И это при том, что говорили мы с Кривушиным по-русски. И снова у меня возникло подозрение, и уже не смутное, что она пусть не до конца, не до самых глубин, но понимает нас с дядей Петей, когда мы общаемся на великом и могучем. Впрочем, мудрено не попасть в тему при данных обстоятельствах, потому как при данных обстоятельствах иную тему и представить мудрено. Во как завернул!

– Полицию будем вызывать?

Такой вот простой вопрос. А ведь ни мне, ни, похоже, Кривушину он на ум не приходил. А действительно, если не мы, то кто?

– М-да, – протянул дядя Петя задумчиво.

Уверен, он, как и я, тоже перебирал варианты.

Вот, допустим, могут это сделать мои несостоявшиеся убивцы? Наверное, да: «В доме таком-то по улице такой-то что-то не то происходит». И так натравить на меня полицию, пущай ищет.

Да, могут, но… вряд ли. Потому что им нужны портсигар и я. Или так: я и портсигар. Первое, очевидно, правильнее, но второе мне, как мыслящей личности, не так обидно. Изымать же меня (и портсигар) из полицейского участка – та еще головная боль.

И все это только «во-первых». Потому что «во-вторых» тоже есть. Моя рожа в видеозаписи – это еще не доказательство, что я и убил. А если кто-то другой? А если это три туриста из России постарались – один с бритым черепом и пластырем на виске, со стальными глазами, и два высоких, с железными мускулами? И еще ложка меда в бочке дегтя: на дедуле внешних повреждений нет, а комната в кровище. Как так? Жертва перед смертью порезала неизвестно чем неизвестно кого? Нет, шалишь, неувязочка.

– Своего они с собой утащат, – сказал дядя Петя. – Мертвого или живого. Оставлять его в доме резона нет. Он и мертвый на них полицию выведет. Они же втроем много где засветились: в аэропорту, в гостинице, наверняка номера рядом. Уйдут они тем же путем – по задворкам, чтобы ни в объектив, ни на глаза никому не попасть. А в полицию они сообщать не будут. Им это без выгоды. Им, наоборот, нужно, чтобы полиция про убийство как можно позже узнала. Им время нужно. Чтобы тебя, Сережа, найти. Понял, что за тонкость?

Я усмехнулся – и наверняка криво, совсем безрадостно:

– Значит, чтобы не попасть в лапы бандитов, мне нужно отдать себя в руки полиции. Позвонить и сказать: вот он я, вот как было. Только боязно звонить-то. Доказывай потом, что я не я и хата не моя. Кстати… – я оживился. – Вы дом видели? Солидная хата. Ясно, что не старик в нем чистоту наводил, не он за лужайкой ухаживал. Придет утром горничная… или повар, или садовник, они кипиш и поднимут.