Черный подснежник

В ответ гробовое молчание. Очнулся самым первым офицер, который грозил остальным трибуналом. Он вдруг сощурился и уточнил:

– Бежите, лейтенант? Испугались трудностей!

Соколов догадался по его язвительному тону – энкавэдэшник! Тыловые офицеры, которые отвечают за чистоту помыслов бойцов Красной армии, выискивают саботажников и предателей, и часто так увлекаются их поисками, что в каждом слове им слышится другой смысл. Но танкист твердо стоял на своем:

– Прошу перевода для участия в наступлении Ленинградского фронта. Есть устная рекомендация преподавателя учебного сбора, майора Грозина.

От него отмахнулись, как от капризного ребенка, что отвлекает взрослых от важных дел:

– Идите, лейтенант Соколов. Все переводы после доклада о результатах в штаб главного командования.

Алексей кивнул вместо прощания, развернулся и направился на улицу. Там парень остановился, не в силах понять, что с ним происходит. Внутри после страшного боя образовалась какая-то пустота, тяжелое сосущее ощущение. Они уже вторые сутки на ногах, один бой сменяет другой, его экипажи отчаянно сражаются, а результат кошмарный – сотни убитых советских бойцов и всего лишь пара отвоеванных у немцев поселков.

Хотя победа над армией Гитлера в паре шагов, но какие же они трудные. Наступление вермахта было сломлено в Сталинграде, и теперь Красная армия перешла в контратаку. Красноармейцам хотелось наступать, атаковать, бить и крушить без передышки, победить немедленно, здесь и сейчас. Вместо этого – долгие кровопролитные бои без ощутимого результата, без продвижения линии фронта. Немцы оправились от удара, усилили свой северный фланг и теперь без труда противостояли натиску Красной армии. Поэтому так растеряны офицеры в штабе, от того, что план боевых действий не сработал. Соколова это задело, покоробило, ведь не игрушками распоряжаются, а человеческими жизнями. В тяжелых условиях вдвойне необходимо думать над каждым маневром. Перед глазами до сих пор стояли картинки сегодняшнего дня: счастливый Борис на своем коне; мертвец с двумя половинками лица – одной живой, человеческой, а второй уже принадлежащей смерти; умирающие на его глазах раненые солдаты пехоты, гибнущие под прямыми выстрелами пушек немецких танков. Ему, фронтовому офицеру, действующему танкисту, такие проигрыши, как удар по сердцу, – сразу ощущаешь свое бессилие, ищешь ошибку в каждом действии. Алексей винил в произошедшем себя, винил себя в том, что не нарушил приказ и не отправился вместе со стрелковым батальоном в атаку, в том, что разрешил остальным танкистам преследовать немцев, поддавшись жажде мести, из-за чего потерял еще часть личного состава. При этом он испытывал досаду на офицеров штаба, ведь план атаки не был тщательно продуман, местность не была проверена разведгруппой. Столько ошибок и за каждой – сотни погибших людей! Спустя три года военных действий на фронте он теперь уже не наивный парнишка, зеленый выпускник танковой школы, теперь он боевой офицер и точно знает, что командиры оперативных штабов могут ошибаться, делать неверные расчеты при планировании военных операций, платя за свои ошибки горами мертвецов, братскими могилами и полями, залитыми кровью советских солдат. Поэтому в штабе перед спорящими офицерами он принял твердое решение. В тот момент в мыслях всплыли слова майора Грозина о том, что роту Соколова ждут в армии Лозина, и Алексей вдруг понял – он хочет воевать там, где будет уверен в опыте и мудрости командира. Генерал мгновенно заменил дилетанта-преподавателя на опытного танкиста Грозина, значит, так же, как и сам Соколов, умеет и любит просчитывать каждый шаг, каждую мелочь. С таким командующим можно и нужно идти в атаку, высказывать свое мнение, чтобы вносить коррективы в план боевых действий.

Его раздумья неожиданно прервал скрип старого крыльца, на улице показался тот самый едкий энкавэдэшник. Мазнул колючим взглядом стоящего ротного командира, переспросил:

– Что, товарищ Соколов, решили взять упрямством, так хочется вам к генералу Лозину, как можно быстрее на передовую? Думаете, что вам, герою танковых сражений, здесь не найдется дела?

От усталости Соколову не хватило сил говорить осторожно, подбирая слова для ответа, он просто сказал то, что думал:

– Наша рота там будет нужнее, Синявинские высоты без данных разведки сейчас для нашей армии неприступны. Каждая атака будет давать лишь потери, а не продвижение. Необходима другая тактика, возможно, точечные удары артиллерии или отдельных огневых взводов, чтобы подготовить плацдарм к массированной атаке.

Офицер вдруг растянул в ухмылке губы:

– А, я вижу, вы уже и на командование армией готовы. Рота надоела? Следуйте за мной, так и быть, отправлю вас к Лозину сегодня же.