Чёрный снег: война и дети

Озарение… Вдохновение…
Обретённое мастерство…
В дополнение —
                 есть веление,
о котором пока нет слов.
Сколько светлых умов пытались
вызнать тайну эту из тайн,
и, как волны,
             силы их,
                раз-би-ва-лись!
Всех попуток не сосчитать!
…Поглядишь – всего-то набросочек
обнаружен
                в черновиках.
Вроде всё удивительно просто,
а вчитаешься —
                      на векá!
Вот ведь сила какая в творчестве!
Проявилась – и навсегда!
Вызнать хочется и не хочется.
Снова НЕТ отрицает ДА.
Волшебство всегда чуть загадочно,
даже если расколдовать.
Декорации так безрадостны,
а кулисы – те как дрова!
Но когда раскрылся занавес,
но когда воцарялись цвета,
волшебством становились таинства
и владела всем красота.
А в поэзии?..
А в поэзии
всё наглядней ещё стократ:
строчки дивные, строчки пресные,
мнимый клад и открытий клад!
Вот Рубцова
              успеть бы снова,
как завет его,
                   перечесть.
У него так поставлено слово —
сможет сердце твоё согреть!

Где искать Николая Рубцова?.

«Да где же ты есть, Коля?..»

Василий Белов – у могилы Николая Рубцова

Вопрос на первый взгляд нелеп,
хотя в нём – боль отчаянья.
Нет больше Коли на земле,
найти его не чаем мы.
Стихов на том не наберёшь.
Всё остальное – в замыслах.
И всё же, Коля, ты живёшь
врагам своим на зависть!
Идёт стихов твоих отбор,
чтобы запомнить лучшее,
и нескончаем разговор
с тем, что легко заучено.
Есть монументы там и сям,
полотна живописные…
Ты, Коля, вновь приходишь к нам
в словах, как росы чистые.
Вот в этом ты, конечно, есть
и навсегда останешься,
пронзительного счастья весть,
весь – радостное таинство.

Н. Н. Сотников Став ленинградцем, им остался навсегда

Учились мы на одном факультете журналистики, но на разных курсах. Я знал, что он серьёзно увлечён поэзией и периодически публикуется, но нечасто. В ту пору знакомы мы уже были, но каких-то деловых и сугубо творческих контактов у нас не просматривалось. К тому же вскоре Виктор Максимов оставил учёбу и стал солдатом Группы советских войск в Германии. Жизненных впечатлений у него накопилось много, как я потом узнал, он постепенно готовил к печати свою вторую книгу, а первая уже увидела свет в «Лениздате».

В Германии он серьёзно заболел, пришлось делать операцию, после которой возвратился домой досрочно. На факультет не вернулся и принял решение сосредоточить всё внимание на личном литературном творчестве.

На него обратили внимание в Комиссии по работе с молодыми литераторами, а самое главное – его стихи положительно оценил первый секретарь Правления Ленинградкой писательской организации Олег Шестинский. В ту пору он как раз искал кандидата на должность референта по работе с начинающими авторами. И вот парадокс, для послевоенной поры редчайший: без диплома о высшем образовании он был принят на эту должность.

Так мы с ним стали коллегами. Диплом и почти четырёхлетний редакционно-издательский опыт у меня был, и после продолжительного собеседования с Олегом Шестинским, который искал такого сотрудника, у которого было бы сочетание журналистского труда с трудом редакционно-издательским, он пригласил меня на должность литературного консультанта по общим и организационным вопросам, а фактически – своего помощника. Так мы с Максимовым стали коллегами. Появились и общие дела и совместные задания, общее участие в некоторых организационных делах. Перед нами – примеры небывалых ранее исключений из правил: у него не было диплома, но уже был членский билет Союза писателей, а у меня наоборот – диплом был, но авторские книжки ещё даже не просматривались.