Чёрный снег: война и дети

Отношения у нас были доброжелательные, но вкусы разные, ибо он тяготел к изданиям с подчёркнуто сельской ориентацией. Как я понял, из всей учебной программы он предпочёл историю древнерусской литературы. Эта тематика у него стала со временем преобладающей. Второй тематический пласт – современная армия, но без восторженных песнопений и одновременно без нагнетания трудностей и разного рода негативных впечатлений. А это как раз устраивало издателей!

Что же касается сугубо ленинградской, блокадной тематики, то она возникла и оформилась не сразу. Дело в том, что Виктор не был коренным ленинградцем, жил в пригороде, в городе бывал только по делам и многих сторон жизни просто не знал, не ведал. А тут руководство писательской организации приняло решение: поскольку «заработала» жилищная цепочка, иначе говоря, продвинулась очередь на жильё, предоставить ему комнату в коммунальной квартире на Петроградской Стороне. Вот тут-то он впервые окунулся в чисто ленинградскую атмосферу. В результате родился удачный цикл стихов о людях с блокадными судьбами. Сейчас вы эти стихи прочитаете.

В дальнейшем он к блокадной теме уже не возвращался, печатался преимущественно в Москве, но, несомненно, свой яркий и во многом необычный вклад в развитие блокадной темы он сделал.

Виктор Григорьевич Максимов (1942–2005)

Стихи о блокаде, войне, Петроградской Стороне

Горит печурка детских дней

Мы книгами печку топили…
За окнами выло, мело.
Мы книги на рынке купили
по тридцать копеек кило.
Печная утроба ворчала.
А помнится,
были средь книг
в виньетках роман без начала
и фрейлины царской дневник.
И чьё-то собрание в коже
коробилось дымно в огне.
И таяла дива на ложе,
пылал есаул на коне!
Но самые драные с виду,
которых на рынке хоть воз,
отец, отобрав деловито,
на книжную полку отнёс.
Варился в кастрюле картофель,
и вечер тенями мудрил,
и Пушкин, рисованный в профиль.
губами отца говорил…
И вился над миром шалавый,
и таял, метелью гоним,
как демон признанья и славы,
изящной словесности дым…

Этот дом на Петроградской Стороне

Т. В. Бычатиной

Этот двор,
              где утром шаркает метла,
где бессмертный драный кот живёт в подвале,
               где траву асфальтом вывели дотла,
интуристам демонстрируют едва ли.
Этот дом —
              на Петроградской Стороне,
штукатуренный и крашенный с фасада,
       со двора
               в снарядной сыпи по стене
не отыщешь на рекламах Ленинграда.
Эта лестница —
           куда уж там старей:
камень вытерся,
                ступеньки окосели,
шесть одышек
          (будь неладна!)
                             до дверей —
помнит больше похорон,
                     чем новоселий!
Эти хитрые задвижки и замки!..
Час настанет —
                 их приезжий раскурочит.
…Вяжет седенькая женщина носки,
         и в отдельную с удобствами
                                           не хочет!
Ни в какую не покинет свой чердак.
Где уж там?
        Чего уж там!
                         Не сладко!..
Потому, что это так
              и только так:
             ЛЕНИНГРАДЦЫ,
                    ЛЕНИНГРАДЕЦ,
                             ЛЕНИНГРАДКА!

Комната с часами