Чёрный снег: война и дети

Стояла великая сушь…
Стояла великая сушь.
Мелели озёра и реки.
И птицы, казалось, навеки
замолкли, лишённые душ.
И свет помутился живой.
И небо подёрнулось хмарью.
И дымом тянуло и гарью:
горели леса под Москвой[10]

.Старухи сидели в тени.
И мирным прогнозам погоды,
как сводкам в военные годы,
сурово внимали они.
О чём возвещает набат,
что помним и кто мы такие,
когда даже силы стихии
в нас давнюю боль бередят!
Когда даже в эти часы
нам чудится что-то иное.
И тихое небо ночное
пронизано гулом грозы.

Пальтецо поскорей натяну…

Пальтецо поскорей натяну —
и туда, где братва боевая
беззаветно играет в войну,
пулеметы собой закрывая.

Как заснежены наши дворы!

Как парадные наши притихли!
Мы подвижники этой игры —
взрослых игр мы ещё не постигли.

…Я на снег упаду, не темня,

чтоб, спасая от верной могилы,
выносила меня из огня
Танька Бушина с третьей квартиры.

Как эффектно мы падаем ниц,

принимая геройские позы!
…Но стекают у Таньки с ресниц
настоящие горькие слёзы.

И, как мать, наклоняясь сквозь дым

ко своим же погодкам-ребятам,
она плачет по нас – молодым,
холостым непутёвым солдатам.

Танька Бушина плачет по нас!

Но, отбросив пустые сомненья,
с овощных засекреченных баз
мы на Балчуг идём в наступленье.

Мы дойдем, как до Эльбы самóй,

до Канавы[11] в ограде щербатой…
Это, видимо, сорок восьмой
или, может быть, сорок девятый.

Он пройти стороной норовит,

но в какой-то неясной тревоге,
надрываясь, кричит паровик
на Казанской железной дороге.

Белый сквер на Ордынке раздет,

и деревья прозрачны и сини.
…Мы ещё не читаем газет.
Телевизоров нет и в помине.

Ленинградская девочка Лена…

Ленинградская девочка Лена,
год рождения – сорок второй[12]

.…Интуристы берут непременно
бутерброды с зернистой икрой.

У тебя всё, как видно, в порядке,

никаких потрясений в судьбе.
Элегантна, как все ленинградки,
и красива – сама по себе.

И, спускаясь ко трапезе ранней

развесёлой такою гурьбой,
остряки из обеих Германий
одинаково шутят с тобой.

И ничуть никого не заботит,

как, поставив еду и питье,
ты украдкою,
словно наркотик,
вновь глотаешь лекарство своё.

Но когда, леденея от боли,

ты идёшь, запахнув пальтецо,
бог войны, что на Марсовом поле,
отвращает в смятенье лицо.

Из Аида – из мрака и тлена

тянет ветер – блокадный, сырой.
…Ленинградская девочка Лена,
год рождения – сорок второй.

Кануны