Чёрный снег: война и дети

В бледные окна сочится рассвет.
Сны угасают – и сходят на нет.

Сизой позёмкою занесены

послевоенные долгие сны.

Как бы в последнее впав забытьё,

видят сограждане: каждый – своё.

Видит скрипач Копелевич к утру

дочь, погребенную в Бабьем Яру.

Видит Вахитова, наш управдом,

мужа, убитого в сорок втором.

Видит Сабуров, слепой гражданин,

бой за Проскуров и бой за Берлин.

…Первый по рельсам скрежещет вагон.

Поздние сны улетают вдогон.

Тонут в снегу проходные дворы —

как проходные в иные миры.

О коммунальная юность моя!

Всё возвратится на круги своя.

Запах побелки и запах борщей.

И не безделки – в основе вещей.

Что поколеблет, а что упадёт?

Дело не терпит и время не ждёт.

…Дым поднимается к небу прямей.

Семь поднимаются хмурых семей.

Семь керогазов на кухне горят,

хлопают двери и краны хрипят.

Хлопают двери – и, сон поборов,

семь в унисон голосят рупоров.

Бодро внушает нам бодрая речь

ноги поставить на уровне плеч.

Преподаватель Гордеев[16]

не зрябудит Россию ни свет ни заря.

Баллада о солдатке

Нам удаются фильмы о войне.
За них вручают премии нам в Каннах.
…А в Канске – плачут.
                        В Канске у экранов
не спорят о подтексте и игре.
А в Каннах —
                   там такие знатоки!
Но, знатоки,
             вы лучше промолчите:
здесь в каждом доме —
                 в каждом, вы учтите, —
по довоенным меркам пиджаки.
Те пиджаки изношены давно
по очереди
                         в семьях безотцовых.
…А сколько в Канске
                      значится Скворцовых[17]

—Скворцовых, не показанных в кино!
Я знаю в Канске женщину одну.
Она живет на Фрунзенской, пятнадцать.
Она берёт билет на семь пятнадцать,
она глядит все фильмы про войну.
Она их помнит,
                 фильмы прошлых дней:
мы побеждали быстро и былинно
в двух сериях «Падения Берлина».[18]
Я их смотрел.
Мне стыдно перед ней.
Она идёт по городу в кино.
А город Канск
                 в сиреневом цветенье.
И уроженцы Канска, а не тени
из забытья плывут на полотно.
Как при бомбёжке,
                   в зале гаснет свет,
и от судьбы
                  солдату
                             не укрыться.
…Той женщиной оплачен ты сторицей,
на семь пятнадцать купленный билет!
Ей снова будет сниться до зари,
как через Канск идут на запад роты.
Они бессмертны,
                 смертные те роли,
они куда бесспорней, чем «Гран-при».
Россия сыновей своих растит,
ей говорящих правду без прикраски.
Ведь женщина,
          что проживает в Канске,
вовеки нам неправды не простит.

Софья Перовская