Чёрный снег: война и дети

Все мы, кроме Ефимова и Храмутичева, на «Арсенале» были в гостях. Ефимова вскоре перевели на повышение в «Ленинградскую правду» в экономический отдел, а Храмутичев чувствовал себя за проходной «Арсенала» полноправным хозяином: с этим предприятием неразрывно связана его судьба, в том числе – и литературная: арсенальцы первыми признали своего инженера и лектора-общественника и как ПОЭТА.

И опять вспоминаются строки Михаила Матусовского, которого любил и ценил Анатолий Храмутичев, строки из песни к нашумевшему в своё время спектаклю «Сталевары»: «И всё же жаль, что я давно гудка не слышал заводского!»

Действительно, заводы на Выборгской стороне, прогудев на весь мир в фильме «Встречный», в 60-70-е годы уже молча встречали и провожали рабочие смены, но родной с детства «людинов-ский гудок», воспетый сыном земель Калужской и Ленинградской Анатолием Храмутичевым, благодаря его стихам не умолкал и не умолкнет!

Анатолий Федорович Храмутичев (1929–2006)

Минёр, ракетчик и поэт

Сыну о родословной

Родился я в лесной деревне,
и ты не зря меня спросил:
«Наш род, конечно, самый древний,
ровесник всех родов Руси?»

Дымил завод зимой и летом

за лесом, в нескольких верстах,
и потому мужик наш ведал
и плуг, и молот, и верстак.

Один мой дед – лесник, артельщик,

косарь и лапотник-кустарь,
другой – потомственный котельщик,
котельщик, стало быть – «глухарь».

Жужжали лобогрейки-жнейки,

и голос молота крепчал…
Я никогда не различал,
какое для меня важнее
начало
               из моих начал.

Первая библиотека

Всё было как в кинокартине:
тревога, взрыв,
       осколки в стенку.
Враг метил бомбой
            по плотине,
а угодил
         в библиотеку!
Он уходил,
           задравши рыло,
с крестами чёрными,
              урча.
Старик вахтёр,
             припав к перилам,
бил из нагана
              сгоряча.
И долго-долго,
              будто голуби,
кружились в воздухе листки
                  и заселяли
ветви голые,
                   заборы,
                           улочки,
                                    мостки.
Я собирал листы отчаянно,
на крыши, на деревья лез,
как будто
              выручал Корчагина,
спасал ребят из «Р.В.С.».
Из-под дымящихся развалин
остатки книг спешил спасти.
Они,
               израненные,
звали
ребят и взрослых —
                         отомстить.
Потом с сестрёнкой бинтовали
их обожжённые углы…
Они нам хлеб не заменяли,
но помогали
               как могли.

Волжская прорубь военной зимой

В проруби студёною порой
полоскала матушка бельишко.
Был я слаб, но всё-таки живой!
Помогал, как мог, хотя не слишком.
Тёмен зрак студёной полыньи.
Словно жесть, бельишко задубело.
Рученьки озябшие свои
мама у меня под шапкой грела.
Теребили волосы, как лён,
пальцы мамы, благо стал кудлатым.
Значит, от природы наделён
был я электричеством бесплатным.

…Вспомнил я об этом неспроста —

подвигом бывает чистота,
а когда – военная година,
то, как жизнь, она необходима!

О солдате для меня родном

Памяти моего дяди, Сергея Храмутичева, который скончался от ран в Берлине 5 мая 1945 года