Черный спутник (СИ)

  - Я такой же католик, как вы, Папи, лютеранин, - огрызнулся Мора - неужели вы ни разу не видели мессы? Петербург, послы, гости столицы - и никто ни разу вам не показал?

  - Я видел черные мессы, но это, кажется, не очень нам подходит, - тонко улыбнулся Рене, - и потом, мне вовек не сыграть попа. Но я могу выпросить у нашей очаровательной юной хозяйки рясу иезуита.

  - С чего вы взяли, что у нее есть? - удивился Мора.

  - Видел, как наш псоглавец снял с веревки во дворе такую рясу, вместе с другими вещами, и унес в дом.

  - С чего вы взяли, что вам дадут? - не поверил Левка, и Рене тут же скроил оскорбленную физиономию:

  - Лев, я, конечно, давно уже уродливый старый гусь и вряд ли смею рассчитывать на цветок невинности или что-нибудь в этом роде, но что не дадут иезуитскую рясу... Низко же вы меня цените.

  - Посмотрим, - скептически произнес Левка, и тут же спохватился, - папаша, помните, когда вы в церкви бабе синяки закрашивали, муж ее явился?

  - Убийца? - уточнил Мора.

  - Люди в деревне говорили, что убийца, - согласился Левка, - насмерть жену забил по пьяному делу. Только убийца этот в церкви сейчас лежит - наказал его бог. Как похоронил жену - к вечеру сам и помер от разрыва сердца.

  - Я так и думал, - сладко улыбнулся Рене, - что он не удержится. От прощального поцелуя.

  - Рене, - грозно вопросил Мора, - чем вы ее накрасили?

  - Догадайся сам, - отмахнулся Рене, - я что, напрасно столько лет тебя учил? Лев, ты обещал мне портрет углем, - Рене повернулся в кресле в сторону Левки с самым приветливым лицом, - я жду тебя с утра, видишь, накрасился, сижу с вымытой шеей.

  - Зачем это вам? - изумился Мора, - давно кошмары не снились?

  - Пока ты спал, я заглянул к юной хозяйке этого дома - представь себе, она художница, вроде нашего Льва. Разве что слегка превосходит его в мастерстве. Как обладателю уродливого портрета углем, мне легче будет очаровать ее и убедить одолжить нам рясу. Например, для того, чтобы наш юный гений смог правдиво живописать Торквемаду в жанровой сцене.

  - Кого? - Лев извлек из багажа планшет и коробку с углем и уже готовился приступить.

  - Великого инквизитора, - объяснил Мора, - а что, это мысль. Левка, давай, рисуй его правдиво, не жалей угля.

  - Прошу, маэстро, - Рене принял в кресле величественную позу и замер. Мора встал за спиной у Левки и с прищуром смотрел, как мастер наносит на лист первые тонкие линии:

  - Так, уже наметилась макитра - это что, голова, Левка?

  - Не смущайтесь, Лев, - успокоил художника Рене, - в Петербурге придворный живописец Каравак всем рисовал вместо физиономий макитры, и все оставались довольны. Он так и помер среди своих макитр, в чинах и в славе.

  - И вас рисовал? - уточнил Левка. Рене лишь сокрушенно вздохнул.

  - Так не платили бы ему, - посоветовал Левка, - вон господ Мегид какой-то деятель вылепил в церкви, помните четырех фарфоровых пупсов? Так они, говорят, тоже отказались платить - оттого, что пупсы непохожи.

  - Я не платил Караваку, - усмехнулся Рене, - но и это меня не спасло. Он мне эту мерзость подарил.

  - Левка, у тебя сейчас нос загуляет, - напомнил Мора, - и уши у людей совсем не там. Папи, вы только не огорчайтесь, вы не такой, вы гораздо красивее.

  За ужином, сидя напротив Аделаисы Мегид, Рене не сводил с ее лица магнетических своих бархатных глаз. Павший светильник был водружен на место и озарял столовую своим неярким светом. Аделаиса мучительно пунцовела под взглядом Рене. "Казалось бы, мухомор мухомором, - завистливо думал Мора о своем "папаше", - А мастерство не пропьешь. Можно поспорить - еще пара дней, и она даст ему не только иезуитскую рясу".

  - Госпожа Аделаиса, - начал Мора - он включил все свое обаяние, и все равно понимал, что до чертова Рене ему как до неба, - сегодня я пытался совершить променад по галереям вашего волшебного дома и обнаружил, что доступ закрыт во все башни, кроме той, в которой мы с вами имеем честь находиться. Неужели в остальных башнях никто не живет?

  - Все в отъезде, - разъяснила Аделаиса. Она почти не ела, и видно было, что какая-то мысль неотступно терзает ее, - Хозяйка этой башни - моя приемная мать, Пестиленс Мегид, а в другие башни нам доступа нет, господа Мегид хоть между собою и родственники, но совсем не друзья.

  - Я видел в церкви неподалеку забавный барельеф, изображающий хозяев этих мест, - вспомнил Мора.

  - Совсем непохожи, - рассмеялась Аделаиса, - тетушка Беллюм грозилась явиться в ту церковь с молотком и "разнести в кашу этих болванов" - она склонна к эскападам и аффектам, наша тетушка Беллюм.

  Рене поднял голову от тарелки. Он ел так красиво, что хотелось на это смотреть, и Аделаиса никак не могла удержаться - смотрела.

  - Пестиленс и Беллюм, - проговорил Рене своим тихим, но отчетливым голосом, - могу поспорить, двух других господ Мегид зовут Мот и Фами.

  - Вы все же знакомы? - воскликнула Аделаиса.

  - Вовсе нет, - летуче улыбнулся Рене, - но я встречал уже господ, подобных господам из дома Мегид. У меня был друг по имени Десэ, и не удивлюсь, если окажется, что они с вашим дядюшкой Мотом дальние родственники.

  - Никогда не слышала, - удивилась Аделаиса.