Черный треугольник

– В общем-то, да. Хотя диссертацию на нем не защитишь. Из ряда подобных талантливых шизофреников не слишком выделяется.

– И этого бреда о властелине мира достаточно для того, чтобы он принялся резать на алтарях невинных людей? – поинтересовался я.

– Недостаточно. Было еще его студенческое увлечение мистикой. На математическом факультете областного университета, где он учился, преподавал некий профессор Николай Раздыхайло. К сожалению, сегодня его уже нет с нами. Личность примечательная. Он вел мистический кружок. В котором активно участвовал и Хомичев. Мистический антураж, «сакральные истины», вполне возможно, и явились тем самым пусковым устройством, запустившим болезнь.

– То есть, если бы не этот профессор, то быть бы Хомичеву полезным членом общества, а не психом?

– Трудно сказать. Возможно, болезнь уже начала пожирать сознание. И профессор лишь придал этому бреду определенное направление – вот и возникла в нем мистическая символика. Помню, Хомичев вел пространные разговоры о каком-то амулете с кладбища, закачанном некротической энергией. А еще у него были какие-то темные сущности, стоящие за спиной. И главное, рассуждения о том, что силу ему может дать только правильно принесенная жертва. Насекомого, животного. Но лучше ‒ человека.

– Это есть в истории болезни? – спросил я, недоумевая, как такого кадра могли пропустить сотрудники уголовного розыска, проверявшие психиатрическую больницу.

– Нет, – покачал головой Яцковский. – В историю болезни не вошло. Это наш разговор, с глазу на глаз. Он мне доверял.

– Все это хорошо. Вот только, как я понимаю, мы имеем дело с организацией, а не с одиночкой.

– И где противоречие? Душевнобольные нередко тянутся друг к другу и вполне способны создавать прочные союзы, объединенные общей бредоподобной фантазией. Кроме того, хороший сумасшедший всегда убедит нормального человека в своей правоте. Среди политиков, кстати, немало людей с явными психическими проблемами. Таким лучше всего получается заводить толпу.

– Ну да, безумный и разумных ума лишает… Впрочем, оставим политику, – спохватился я, не желая вставать на скользкую почву, тут ведь до многого договориться можно, хотя в принципе я был с ним согласен. – Где сейчас Хомичев?

– Последний раз пролечился в прошлом году. Больше нигде не возникал. И к наблюдающему психиатру не приходил.

– Интересно, – протянул я. – А сейчас ваше личное ощущение. Он это?

Яцковский задумался ненадолго. Потом произнес уверенно:

– Он!..

Глава 22

Незабываемое ощущение, когда появляется конкретное лицо в розыске. Это как застрять в распутицу в грязи на тачанке и бесполезно понукать коня. И вот неожиданно грязь расступается, тачанка выскакивает на каменный тракт. И несут ее кони вскачь, так, что ветер в ушах свистит – надо только не зевать и выбирать правильный курс.

У меня на столе лежала в папке пачка документов на Адама Исааковича Хомичева, двадцати семи лет от роду. Справка из областного Университета имени Калинина, из милиции. Даже история болезни. А также рапорта сотрудников уголовного розыска.

Не было только одного – самого Хомичева. Он как сквозь землю провалился.

На Богодарке в частном доме жила его родня – пожилые родители и две младшие сестры. Но самого математика там не обнаружилось. Родственники пояснили, что он уже три года бывает у них лишь наездами. И при этом выглядит все более пугающе – какой-то весь отрешенный, не от мира сего. Близкие его только перекрещиваются с облегчением, когда он снова уходит. Куда? Да кто ж его, непутевого, знает! Город большой. А кроме города, он еще и по России ездить любит. Такие периоды бродяжничества начались у него еще в студенческую пору. В общем, горе, а не родственник.

На что он жил все эти годы, тоже выяснилось быстро. Подрабатывал, где только мог, своей умной головой. Делал обсчеты по бухгалтерии для нэпманов, артелей и даже для государственных фабрик. Писал студентам-математикам дипломы.

Сейчас мы пытались пробить его контакты. Нужно очертить близкие связи, собрать информацию о нем. И найти его самого.

Психи. Каждый человек время от времени сталкивается с ними. Это и знакомый с детства безобидный деревенский дурачок. И заговаривающийся сосед, который часами смотрит в небо, бормочет что-то под нос – несвязное, глупое, пристает с дурацкими предсказаниями, а потом идет топиться.