Черный треугольник

На конференции заправлял Чиркаш. Насколько я понял, он все же начал осознавать, что со своей излишней активностью в религиозном вопросе, а также со своей шайкой агитаторов перегибает палку. Поэтому он предпринял обычный бюрократический ход – решил переложить ответственность на максимально большее количество народа. Чтобы всегда можно было отбояриться: «Это ж не я по самодурству решил! Это глас передового отряда пролетариата! Вот и протокол заседания, где было единогласно принято решение давить и раскатывать в блин! А мы кто, куда нам против передового отряда? Остается выполнять».

Так что Идеолог теперь с трибуны конференции заливался трелью, как певчая птица:

– Усилить атеистическое воспитание. Упор делать на работу с молодежью.

Перевернув очередной лист доклада, он с трудом и неохотой, только не плевался, но все же изрек:

– Нельзя допускать в работе с самыми отсталыми слоями населения перегибов, которые часто приводят не к просветлению, а к озлоблению масс. В связи с этим стоит вопрос о персональной ответственности виновных в усилении общественной напряженности руководителей агитотряда номер два.

Агитотряд номер два – это и есть «водоплавающие» агитаторы. Подобное заявление меня порадовало. Может, они хоть так угомонятся, тогда и нам работы поменьше будет.

Скороговоркой толкнув неприятный для себя тезис, Чиркаш куда более воодушевленно продолжил:

– Газета «Атеист» должна быть в каждом деревенском поместье, а не только у агитаторов! А еженедельный альманах «Безбожье слово» – в каждой избе-читальне!

И тут у меня возникла идея. Точнее, только ее контур, притом призрачный. Для того чтобы его очертить, не хватает информации. Пока не хватает…

Глава 37

Я добыл билеты на премьеру новой, говорят, страшно уморительной комедии «Праздник святого Йоргена» со знаменитыми артистами Анатолием Кторовым и Игорем Ильинским. Контрамарки на весь отдел передал лично Чиркаш, приговаривая:

– Правдивый фильм. Показано, какое жулье и ворье все без исключения попы и их приспешники.

Когда я заглянул к Варе на работу и передал билетики, она только отмахнулась.

– Ты же опять не пойдешь. Снова у тебя что-нибудь случится. Вся эта твоя чертова работа! – произнесла она с чувством.

– Не нагнетай, дорогая. Сегодня мы идем в кино. Обещаю.

Я старался, чтобы голос звучал бодро. И это стоило мне усилий. Слова жены покоробили меня. Что бы ни происходило, она никогда не говорила «твоя чертова работа». Но после гибели Яцковского она так и не могла окончательно вернуть свой былой оптимизм. Между нами будто начала вырастать стена льда. И я чувствовал себя виноватым. Нельзя втаскивать близких в оперативные игры. Но выхода другого просто не было.

Так что Варя стала как-то строже и отстраненнее. Иногда она честно пыталась разбить эту стену, но вскоре все возвращалось на круги своя. И меня это сильно тревожило. Вот так и начинаются трещины между людьми, когда выясняется, что живут они в разных плоскостях, при этом плоскость близкого человека их не устраивает.

Варя как в воду глядела. В тот вечер нам так и не удалось вместе сходить в кино. Объявили тревогу по постпредству. Причину я так и не узнал, но всю ночь мы просидели в кабинетах, готовые в любой момент выступить по зову боевой трубы.

Варя, конечно, скандалить не стала. Только оглядела меня с ног до головы и иронично произнесла:

– Я понимаю. Опять работа. Ничего, кроме работы.

– Ты же знаешь, Варя, я просто создан для нее, – развел я руками.

– Ну почему тебя не создали путейским инженером? Или врачом-педиатром?

– Схалтурили, – улыбнулся я.

И заработал в ответ злой взгляд. Стенка между нами стала еще чуть толще.

Что-то вокруг меня одни стены. Стена с Варей. Стена с агентурным делом «Индейцы».

«Дайте мне точку опоры, и я переверну дело!» – наверное, так сказал бы Архимед, доведись ему трудиться в нашем ведомстве. Точка опоры – это то, чего всегда не хватает сыщику и чекисту в сложных, многоуровневых расследованиях. Которых, кстати, обычно очень немного. Чаще все укладывается в короткую схему: получил информацию, пришел, увидел, арестовал.

Нащупанная было точка опоры резко ушла из-под моих ног в тот момент, когда по завету истинных японских самураев Яцковский сделал себе харакири. Потому дело теперь вновь тянулось как резина. Вроде и растягиваешь ее по всем правилам. Но стоит только выпустить из пальцев кончик, как он снова возвращается в исходное положение, при этом больно ударяя по рукам. Уже и связи хирурга изучили вдоль и поперек. И разослали тонны запросов по местам его деятельности. Кто бы знал, насколько мне осточертело постоянно писать указания и ориентировать негласный аппарат – все равно толку нет. Любой оперативник скажет, что надежда на успех при такой работе, конечно, имеется, но не слишком крепкая. Уж если пол мукой посыпаем… Эх, вроде враг рядом, а не зацепишь.