Черта

Бессарабия относится к той части черты оседлости, которая никогда не являлась территорией Речи Посполитой, поэтому ее вхождение в состав Российской империи не было связано с разделами Польши. Границы земель, объединенных этим названием, изменялись с течением времени. Первоначально, в средние века, Бессарабией именовались Буджак[116], причерноморские степи с нынешними городами Кагул, Измаил и Болград, и личные владения господаря Басараба. В XIV веке, когда эта «первоначальная» Бессарабия (современная Южная Бессарабия) вошла в состав средневекового княжества Молдова, там уже существовали еврейские общины. Еврейские кварталы Аккермана (ныне Белгород-Днестровский, Украина) упоминаются еще в житии св. Иоанна Нового Сочавского – первого молдавского святого, жившего в XIV веке. Жили евреи и на остальной территории Молдавского княжества.

К концу XVIII века территория между Прутом, Днестром и Черным морем была поделена на три зоны влияния: одна часть принадлежала Молдавскому княжеству, другая – Османской империи, а земли, населенные ногайскими татарами, управлялись крымским ханом. С XIX века топоним Бессарабия был распространен на все междуречье Прута и Днестра, то есть на бывшую восточную часть Молдавского княжества. Бывшую – потому что в 1812 году, в результате очередной русско-турецкой войны (1806–1812) и заключенного Кутузовым буквально за месяц до вторжения Наполеона Бухарестского мира, Бессарабия перешла под юрисдикцию Российской империи, сначала в качестве самостоятельной Бессарабской области, а с 1828 года – в составе Новороссийского генерал-губернаторства. В 1873 году область была преобразована в губернию.

В 1820-е годы Пушкин, сосланный в Бессарабию, писал: «Сия пустынная страна священна для души поэта». Сегодня эта строка удивляет любого гостя Молдовы: невооруженным глазом видно, что следующее село здесь начинается едва ли не за околицей предыдущего. И действительно, во второй половине XX века Молдавия была одной из самых густонаселенных республик СССР. Но в 1820-е годы эта земля была истощена многолетними и многократными войнами и перекройкой границ. Ревизия населения, проведенная в Бессарабии российским правительством в 1817 году, показала, что всего в крае проживали 282 063 человека, из которых евреев было 19 013, то есть около 7 %. Сохранились также отчеты местных чиновников, согласно которым в Бессарабии насчитывалось до 5 тысяч еврейских семей.

Надо, однако, заметить, что еврейское население края непрерывно росло, как в абсолютных цифрах, так и в процентном отношении. По данным 8-й ревизии населения, в 30-е годы XIX века численность евреев в Бессарабии составляла уже 42,3 тысячи человек. Свою лепту в этот процесс вносили и новые переселенцы. Законом 1828 года миграция евреев из Царства Польского была запрещена, но в Бессарабию продолжали стекаться евреи из Украины и Белоруссии. Во второй четверти XIX столетия этому способствовало, в частности, то, что в Бессарабии не проводились наборы рекрутов. Такое послабление, впрочем, было вызвано не заботой о местных евреях, а стремлением государства хоть как-то компенсировать низкую численность населения в крае.

К концу XIX века, как свидетельствуют данные переписи 1897 года, евреи составляли в Бессарабии уже 11,8 % населения. Особенно был заметен рост в городах, где число евреев было поистине внушительным – 37 %, а в отдельных городах и более того. Еврейские общины составляли половину жителей Кишинева, Бельц, Оргеева, Хотина, Сорок. В 1909 году «Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона» в статье «Бессарабия» сообщала о 228 тысячах евреев.

Бессарабское еврейство было, вероятно, наиболее бедным и экономически неустроенным среди всех жителей Черты. Анализ распределения занятий по результатам переписи 1897 года показывает, что только около 30 % еврейского населения губернии самостоятельно зарабатывали себе на жизнь, а среди женщин этот показатель сводился к малозаметной цифре в 10 %.

Спецификой региона, если сравнивать его с землями Западного края, отторгнутыми от Польши, можно считать более широкое распространение в еврейской среде занятий сельскохозяйственным трудом. Казалось бы, в этом не было ничего удивительного для аграрной губернии. Но надо вспомнить, насколько противоречивой и часто непоследовательной была политика властей, когда дело касалось еврейского вопроса. Достаточно упомянуть, что сами основы законодательства о Черте во многом были обусловлены стремлением избавить коренное население аграрной страны – Российской империи – от конкуренции со стороны иноверцев. Регулярно происходившие изгнания евреев из сельских мест были для них тяжелым ударом, лишали средств к существованию.