Черта

Логичными выглядят два объяснения. Первое состоит в том, что демографическая убыль еврейского населения не смущала государственную власть. Напротив, рост численности евреев, происходивший за счет многодетности семей, соблюдавших традиционный уклад жизни, а также вследствие других причин, описанных в главе «География и демография Черты», вызывал в правящих кругах беспокойство.

Другое объяснение касается подлинной цели еврейской рекрутчины, которая состояла не в укреплении регулярной армии, до службы в которой доживали далеко не все кантонисты, а в перевоспитании попадавших в казарменные условия молодых людей. Воздействовать гораздо проще на того, кто лишен поддержки, кто физически и психологически не может противостоять давлению, и дети, оторванные навсегда от семей, представляли собой идеальный материал для такого перевоспитания. Это подтверждалось и статистикой. Вот что можно прочитать про уже упомянутый выше Архангельский полубатальон кантонистов: «Младшие быстро обращались в православие, более взрослые (12–15 лет) сопротивлялись дольше. К началу 1855 весь полубатальон был окрещен, за исключением одного 17-летнего кантониста. Он сильно упорствовал, за что ему ежедневно перед обедом давали по 100 и более розог. С отменой в 1856 г. заведений военных кантонистов он был зачислен в Архангельский гарнизонный батальон, оставаясь в еврейском законе».

Так было ли массовое обращение евреев в православие изначальной задачей еврейской рекрутчины, или оно только потом стало ключевым показателем успешности привлечения евреев к военной службе?

Вернемся к тексту Устава 1827 года. В разделе XIV «О обрядах веры между военнослужащими евреями» обещано, что призванные в армию смогут свободно исполнять традиционные обряды в свободное от службы время, а начальству вменяется в обязанность следить, чтобы этому не чинилось препятствий. Последовавший двумя годами позже циркуляр Военного министерства и вовсе предписывал освобождать еврейских солдат от работ в дни главных иудейских праздников.

На практике вопрос перехода в православие призванных поначалу тоже не стоял во главе угла, что описано в целом ряде исторических исследований на эту тему. В частности, существует статистика, показывающая, что за первые полтора года после введения повинности в батальонах кантонистов православие приняли лишь 6,6 % подростков. Если добавить к этому, что пять батальонов из семи созданных сначала размещались на территории черты оседлости, можно заключить, что миссионерская деятельность не значилась в числе первых приоритетов власти.

Есть интересное свидетельство посещения императором первых подразделений, где служили евреи-рекруты, в 1827 году направленные на флот, в Кронштадт. Николай I остался доволен увиденным и велел выдать всем евреям по одному рублю, фунту говядины и чарке вина. А принявшим православие – по пять рублей, два фунта говядины и две чарки вина. Выплаты, естественно, были учтены, и учет этот гласит, что из 305 человек по пять рублей получили пятеро – то есть менее 3 %.

Ничем иным, кроме невысокой активности властей на начальном этапе реформы, объяснить столь низкие цифры невозможно. Более того: принуждение к крещению не поощрялось, как и было предписано указом. Известно, например, о распоряжении начальника III отделения Собственной его императорского величества канцелярии генерала Бенкендорфа, запрещавшем начальникам кантонистских батальонов крестить еврейских мальчиков принудительно.

Но в то же самое время в многочисленных воспоминаниях бывших кантонистов мы встречаем совсем другую картину. Вернемся к Израилю Ицковичу: «Командир при первом осмотре заявил перед батальоном, что, пока он будет жить, ни один не выйдет из вверенного ему батальона евреем, – и действительно, сдержал свое слово… упорствовавших он держал всю ночь на коленях возле своей кровати, а на другой день их держали без куска хлеба, придирались к ним и по всякому поводу пороли».

А вот эпизод из воспоминаний Берко Финкельштейна: «Истязания происходили большей частью во время купанья в реке… Бывало, ефрейтор схватит кого-нибудь из нас за голову, быстро окунет его в воду 10-15 раз подряд. Тот захлебывается, мечется, стараясь вырваться из рук, а ему ефрейтор кричит: “Крестись, освобожу”. Когда же мальчик все-таки согласия не давал, несчастного выбрасывали на берег. От такого купанья многие глохли».