Черта

При этом в самой армии, служению в которой посвятил жизнь генерал-еврей, особенно в командных кругах, царил дух антисемитизма. Так было и в начале века, после неудач русско-японской войны. Достаточно вспомнить генерала Куропаткина, который, по мнению многих историков и военных экспертов, нес личную ответственность за стратегические неудачи армии. Командовавший войсками в четырех сражениях и все четыре проигравший, он, анализируя после войны плачевное состояние, в котором оказалась страна, предлагал, среди прочего, восстановить непроницаемость черты оседлости. Генерал полагал, что, распространяясь по всей стране, евреи наносят ей ущерб.

Не менее показательные примеры можно найти и в объяснении неудач Первой мировой войны. У протопресвитера[67] Г. Шавельского в «Воспоминаниях последнего протопресвитера русской армии и флота» читаем: «Если в постигших нас неудачах фронт обвинял Ставку и военного министра, Ставка – военного министра и фронт, военный министр валил все на великого князя, то все эти обвинители, бывшие одновременно и обвиняемыми, указывали еще одного виновного, в осуждении которого они проявляли завидное единодушие: таким “виноватым” были евреи».

Таким образом, история службы евреев в царской армии вполне адекватно отражает весь комплекс процессов, происходивших в судьбе российского еврейства периода Черты. Мы встречаем здесь и национальный гнет, и репрессивные меры, и борьбу чиновников за отказ евреев от своих национальных, прежде всего религиозных, традиций. И в то же время – примеры прорыва сквозь путы ассимиляторской политики, попытки выстроить традиционную общинную жизнь даже за пределами Черты, в условиях жестко, а иногда и жестоко, регламентированной военной службы.

Но главное – на примере армейского законодательства и практики его применения мы видим, что даже в период Первой мировой войны, в условиях общеполитического, экономического, да и чисто военного кризиса, когда требовалось напряжение всех сил для спасения страны, военное командование и государственная власть не готовы были пойти на отмену антиеврейского законодательства – ни в стране, ни, в частности, в армии. Это стремление держаться до последнего, не допуская назревших преобразований – конечно, не только в еврейском вопросе, но и в государственной политике в целом, – стало одной из главных причин того, что государственный строй России в начале 1917 года рухнул.

Александр Семенович Энгельс

историк, педагог. Руководитель Музея еврейского наследия и Холокоста в Мемориальной синагоге РЕК. Автор образовательного проекта «Диалог религиозных культур» (грант президента РФ). Работал директором лицея, директором еврейской школы.

Еврейские юноши-кантонисты. 1830-е годы. Репродукция гравюры из «Исторического описания одежды и вооружения российских войск» А.В. Висковатова

Иосеф Трумпельдор на русско-японской войне 1904-1905 гг.

Герцль-Янкель Цам, первый офицер иудейского вероисповедания

Михаил Грулев

Присяга молодых солдат-евреев в 3-м Гренадерском Перновском полку русской армии

10. Наветы

Жизнь евреев России в период существования черты оседлости сопровождалась не только запретами и ограничениями, одним из ключевых элементов которых и была собственно Черта. Как и в других странах, евреи эпохи рассеяния подвергались прямым гонениям и нападкам, иногда принимавшим самые криминальные формы. Одной из таких форм стал «кровавый навет» – обвинение в ритуальном использовании крови, берущее свое начало в средневековой Европе тех времен, когда иудеев преследовала христианская церковь. Связанное с богословскими утверждениями и выводами христианских теологов, оно стало удобным инструментом для разжигания религиозного фанатизма черни, готовой направить свою злобу и агрессию против тех, кого эти теологи (и идеологи) объявят врагом.