Чертополох и терн. Возрождение веры

Когда Микеланджело писал фрески потолка капеллы, он сознательно разделил пространство на множество сюжетов; это структурировало рассказ, одновременно облегчило работу над отдельными, сравнительно небольшими, фресками. «Страшный суд» выполнен человеком, более опытным во фресковой работе. «Страшный суд» не поделен на главы и части, но представлен единой гигантской сценой, завернутой в центростремительные спирали. Композиционно и колористически «Страшный суд» Микеланджело предвосхищает гойевское «Чудо святого Исидора», сезанновских «Купальщиц» и «Снятие пятой печати» Эль Греко. Характерно, что Эль Греко в молодости неуважительно высказался о Микеланджело («вероятно, он был хорошим человеком, но был скверным живописцем»), хотя строй его собственных картин именно микеланджеловский; последние холсты Эль Греко полны заимствований из «Страшного суда». Эльгрековский «Лаокоон» – очевидная рифма к микеланджеловским фигурам, «Снятие пятой печати» в ракурсах фигур с воздетыми руками воспроизводит пластику «Обращения Савла». В «Страшном суде» Микеланджело добился такой плотной цветовой среды ультрамаринового космоса, какая возникает только на холстах живописцев, например у Шагала. Фреска глубокого цветового пространства, как правило, создать технически не может – фреска утверждает плоскость; в известном смысле Микеланджело разрушал плоскость стены цветовым движущимся космосом.

У Микеланджело-живописца нет прямых учителей. Мантенья учился у Скварчоне, что-то взял у Рогира; Джованни Беллини учился у Мантеньи и у своего отца Якопо; Леонардо учился у Вероккио; Рогир ван дер Вейден учился у Робера Кампена и ван Эйка, и так далее. Всегда легко найти, какие именно приемы заимствованы, какой именно образец использовал мастер. Но в живописи Микеланджело учителя не видны. Хочется сказать, что он учился у Гойи, настолько используемые образы – слипшиеся в комок экстатические лица толпы, клубки тел, рвущийся из глоток крик – напоминают фрагменты фресок Дома Глухого, pinturas negras; но все обстоит прямо наоборот: это Гойя учился у флорентийца. Скульптурно вылепленные напряженные тела, которые распирает страсть, словно взламывающая форму, – гротескные эмоции фресок не соответствуют гармоничному итальянскому Ренессансу. Говоря о скульптуре, пафос Микеланджело можно отыскать у Донателло или Фидия, но живопись подобных страстей не демонстрирует. Впрочем, существует один художник, которого необходимо упомянуть как предтечу Микеланджело.

Мастер из Кортоны, умбрийский живописец Лука Синьорелли рисовал именно такие искаженные усилиями тела, которые можно счесть прообразом микеланджеловских. Как и Микеланджело, Синьорелли в своей живописи идет от формы, цвет играет вспомогательную роль. Скрупулезность рисунка Синьорелли оправдана тем, что Синьорелли определяет свою роль как наблюдателя (выступает, словно свидетель на суде, в данном случае на Страшном суде), стремится донести как можно больше подробностей. Фрески, выполненные Синьорелли в капелле Нуово, в соборе Орвьето, по размаху работ сопоставимы с фресками Микеланджело в Сикстинской капелле. Сложное архитектурное пространство капеллы художник усложнил еще более, включив в композиции фресок прямую перспективу изображенных строений, портиков, украшенных барельефами. Работа заняла пять лет, с 1499 по 1504 г., фресками покрыты своды потолка и стены. Сюжеты гротескные: «Деяния Антихриста», «Гибель мира», «Проклятые», нетипичные варианты классического «Страшного суда». Изображено побоище: крылатые демоны глумятся над жертвами, душат людей, впиваются когтями в плоть. Тела замученных, точно штудии из анатомического театра, равнодушно выписаны. Зрелище бедствий уравновешивают сцены «Коронации избранных» и «Воскрешения из мертвых», впрочем, последняя сцена написана с тем же хладнокровием: из-под земли выкарабкиваются люди, скелеты скалятся в ожидании того, что им вернут плоть. Алтарная фреска делится на две части – справа грешников влекут в кратеры вулканов; слева ангелы лютневой музыкой сопровождают шествие немногих уцелевших в Рай. Напыщенные бесы и важные архангелы вызывают в памяти не Гойю (как в случае Микеланджело), но Уильяма Блейка – и действительно, английские романтики вдохновлялись капеллой в Орвьето, а для мистически-напыщенного Блейка, разумеется, риторика Синьорелли ближе, нежели Микеланджело.

Не соотнести росписи капеллы в Орвьето с росписями Сикстинской капеллы было бы неверно. Лука Синьорелли при жизни Лоренцо был послом Кортоны во Флоренции; был в числе любимцев Великолепного; на Микеланджело влиял, вероятно, своим намеренно безжалостным рисунком, по контрасту с флорентийской дворцовой пластикой выглядевшим бескомпромиссно. Микеланджело (это можно прочесть в любой биографии) восхищался Лукой Синьорелли, скульптурным рисованием, въедливой проработкой человеческого каркаса.