Чёртов палец

— «Кодак»! — воскликнула Лотта, бросаясь ему на шею. — Спасибо! Спасибо! Спасибо!

После каждого «спасибо» она целовала Навроцкого в щёку, весело заглядывая ему в глаза, и наконец одарила долгим и пылким поцелуем в губы.

— Но ведь я тогда не угадала, — сказала она, вспомнив об его условии.

— Что ж, это подарок на день ангела.

— Но у лютеран не бывает дней ангела, потому что у них нет святых. У нас есть только скучные календарные namnsdagar[24], но на них не дарят подарков. И потом, такой день у меня уже был в мае.

— Вот как? Сочувствую. Что ж, тогда это запоздавший подарок на день рождения. Лучше поздно, чем никогда! Надеюсь, у лютеран бывают дни рождения?..

Несколько дней спустя, ожидая возвращения Навроцкого из Петербурга, Лотта увидела, что из его автомобиля, подъезжающего к даче, торчит громоздкий, накрытый брезентом предмет. Когда же Навроцкий, откинув брезент, не без труда выгрузил «предмет» из «Альфы», им оказались два сверкающих лаком и хромом велосипеда на мягких резиновых шинах.

— Это прибавление к фотографической камере, — сказал Навроцкий. — Чтобы ты не скучала, когда меня нет дома… Теперь можно ездить на велосипеде по окрестностям и делать фотографические снимки.

Лотта обрадовалась и от души поблагодарила Навроцкого, но почему-то при этом с грустью вздохнула и пожала плечами. Ему даже показалось, что в глазах её промелькнул упрёк.

На следующий день, пообещав вернуться к вечеру, Навроцкий снова уехал в Петербург, а Лотта занялась изучением руководства к фотографической камере. После обеда, захватив с собой «Кодак», она отправилась на велосипедную прогулку. Наслаждаясь катанием, подыскивая подходящие для съёмки объекты и постигая на практике азы фотографии, она не заметила, как пролетело время. Возвращаясь на дачу поздно вечером, когда тени от деревьев и телеграфных столбов приобрели соответствующую времени суток несоразмерность, а лес пронизали почти горизонтальные лучи солнечного света латунного, предзакатного отлива, она была уверена, что Навроцкий вернулся и ждёт её дома. Не застав его, она приготовила самовар, накрыла стол к чаю и устроилась с книгой у окна. Через стекло на страницы падал слабеющий, приобретший медный оттенок свет. И когда в комнату медленно вползла темнота и в одно из окон с праздным любопытством заглянула рогатая рожица полумесяца, она закрыла книгу и, сев за пианино, заиграла что-то грустное, лунно-печальное. Ей хотелось дождаться и расцеловать Навроцкого, рассказать, как замечательно провела она этот чудесный день, как признательна ему за велосипед и фотографическую камеру, каким восхитительным образом, благодаря этим двум вещам, изменилась теперь её жизнь… Но Навроцкий не вернулся ни в этот вечер, ни на другой день, ни на следующий.

3

Лотта, конечно, догадывалась, что в Петербурге Навроцкого могли задержать дела, но какое-то неясное беспокойство росло в ней с каждым часом, обволакивалось, как снежный ком, всё новыми слоями сомнений. На четвёртый день, не имея более сил ждать, она отправилась на велосипеде в Левашово, чтобы телефонировать Навроцкому на Морскую. Трубку снял Афанасий. Расспросив, кто она такая, он сбивчиво и заикаясь, будто был под хмельком, доложил ей, что князь куда-то ушёл и неизвестно когда появится.

Тяжёлое, хмурое небо нависло над ведущей через скучные торфяники дорогой, когда она спешила назад, и, как только дорога стала лениво взбираться на холмы Осиной рощи, первые капли дождя ударили ей в лицо. Добравшись до дачи, она зашла в комнаты Навроцкого, села за пианино и взяла несколько нот. Грустные мысли мешали ей сосредоточиться на музыке, игра не ладилась. За окном лил дождь, ветер сбивал с деревьев утомлённые, уставшие сопротивляться неминуемой гибели листья. Она заметила на столе недокуренную Навроцким сигарку, закурила её, делая короткие, неглубокие затяжки, потом подошла к окну и прислонилась лбом к холодному стеклу. И в ту же минуту у дома остановился автомобиль с поднятым верхом. Она выбежала на крыльцо и увидела, что Навроцкий приехал не один. Рядом с ним сидел Блинов, а на заднем сиденье — ещё три человека: крупный мужчина одних с князем лет и две девицы в модных шляпках.

— Здравствуй, дорогая! — крикнул весело Навроцкий, соскакивая со ступеньки авто.

Голос его показался Лотте каким-то странным. Вскоре она заметила, что вся компания была навеселе.

— Здравствуйте, милочка! — сказала фамильярно одна из девиц, взбегая под доведём на крыльцо и протягивая ей руку. — Я Зина.

— Роза, — представилась другая девица, сделав небрежный книксен.

— Вот, прошу любить и жаловать, — сказал Навроцкий, представляя Лотте незнакомого ей мужчину. — Это мой университетский товарищ Дмитрий Никитич Кормилин. Ну, а с господином Блиновым ты уже знакома.