Чертова погремушка

Я стояла в центе зала на мраморном постаменте, отгороженная красными бархатными канатами, и в сто какой-то раз слушала о себе подобные нелестные высказывания. Впрочем, мне было все равно. Абсолютно. Меня нисколько не трогало, что я стою перед людьми голая, что все таращатся на меня. Я вообще не испытывала никаких чувств. Как настоящая статуя. У меня остались только мысли — неспешные и холодные.

Дьявол все-таки обманул меня. Хотя… ну почему же обманул? Чтобы превратить меня в красавицу, он взял энергию полугода моей жизни. События, эмоции… Кто знает, может, мне как раз и оставалось жить всего полгода. И вот теперь я проведу их в этом дурацком музее. Божественно — или дьявольски? — красивая, холодная и неподвижная. Ни событий, ни эмоций, ни даже банальной физиологической энергетики вроде пищеварения. Что будет через полгода — кто знает? Может, я останусь статуей, но уже без мыслей. Может, рассыплюсь. А может, однажды утром служители музея обнаружат рядом с постаментом разложившийся труп настоящей Ангелины Ковровой — толстой и уродливой. Ну что ж, тогда количество загадок, связанных со статуей, увеличится многократно…

Проснулась я от собственного крика. Сердце колотилось, как африканский тамтам, липкий пот противно холодил кожу. Похоже, я слишком сильно заигралась в мечты — как бы они не свели меня с ума.

Убрав с лица длинные темно-рыжие волосы, я сообразила, что лежу на полу — абсолютно голая. Намотала на палец прядь волос, внимательно рассмотрела кисть руки — узкие запястья, тонкие длинные пальцы, ногти — как с рекламы маникюрного салона. С трудом поднялась — все тело затекло от неудобной позы. Дверца шкафа была открыта. Я посмотрела на себя в зеркало…

Это был не сон. То есть сном было только мое превращение в музейный экспонат. Все остальное: визит дьявола, чудесный крем, приготовленный из кусочка моей жизни, руки, вынырнувшие из зеркального водопада и вылепившие мое новое тело — все это было правдой. Я смотрела и не могла насмотреться. Гладила атласную кожу, волосы, как будто глаза могли обмануть, а осязание — нет.

И вот теперь можно было задуматься, а что со всем этим великолепием делать дальше. Для начала, пожалуй, одеться, в квартире нежарко. И это было первой проблемой. Я выдвинула ящик с бельем и с отвращением посмотрела на трусы и лифчики. Чехлы для танка и парашюты-тандемы. Хорошо хоть на работу только послезавтра. Хотя… какая теперь работа. Надо каким-то образом уволиться. Позвонить и сказать, что больше не приду. Расчет на карточку. Только вот трудовая… Ладно, придумаю что-нибудь.

Шить я не умела. В школе на труде шили фартуки и ночные рубашки, но я в этом не слишком преуспела. Дырку на колготках могу зашить или, допустим, подол у юбки подвернуть. Но не более того.

На спинке кухонного диванчика сидела пучеглазая царевна-жаба из «Икеи» — подарок на день рождения от Ирки. Рот у нее — у жабы, а не у Ирки — был на молнии. Видимо, предполагалось, что в брюхе будут храниться какие-нибудь мелочи — носовые платки или ночная рубашка. Но я второй год использовала жабу в качестве копилки на черный день.

Расстегнув молнию, я вытряхнула купюры и пересчитала наличность. Семь тысяч с мелочью. А мне так много всего надо купить — от белья до обуви. Впрочем, даже чтобы дойти до ближайшего вещевого рынка, сначала надо во что-то одеться.

Натянув самые маленькие трусы из всех имеющихся, я прихватила их по бокам ниткой — криво, через край, лишь бы держались. Получилось ужасно. Но все лучше, чем ничего. Так же поступила и с колготками. Лифчик? Обойдусь пока без лифчика — грудь позволяет. А дальше? Даже если б чудом сохранилась одежда моих школьных лет, это не помогло бы. Сейчас у меня был примерно сорок второй — сорок четвертый размер, а в шестом классе — полноценный сорок восьмой.

Наконец я нашла на антресолях пакет со старой маминой одеждой, а в нем — юбку на резинке. Подтянув резинку потуже, напялила на себя этот бурый мешок, а сверху — свитер, который в прошлом году сел после стирки и больше на меня не налезал. Теперь он стал слишком свободным. В общем, я выглядела, как огородное пугало. А еще говорят, что настоящую красоту ничем не испортишь.

Наскоро умывшись, я поставила чайник, поджарила яичницу. Прихлебывая дрянной растворимый кофе, подумала: а ведь что-то не так. Что-то не так во всей этой безумной дьявольской истории. И тут меня осенило.

Мои мечты были радостными. Вот получала я новое тело от инопланетян, волшебника или доброго хирурга — и радовалась. А наяву радости не было и в помине. Настроение — самое тягостное. Словно наоборот из красавицы превратилась в уродину.

В мечтах, рассмотрев в деталях свой новый облик, я сразу же начинала планировать и новую жизнь — в качестве модели, например, или актрисы. В реальности я абсолютно не представляла, что делать дальше. Не считая, конечно, покупки жалких тряпок и увольнения с работы.

Прихожая преподнесла новое огорчение. С сапогами еще удалось кое-как справиться, напихав в носы газету — теперь моя нога была на три размера меньше.