Чертова погремушка

А вот пальто… Я была похожа в нем на тряпочную бабу, которую сажают на чайник. Попробовала стянуть пальто поясом — в зеркале отразился ямщик в тулупе.

— Ничего, Лина, — сказала я, обращаясь к ямщику в зеркале. — Это ненадолго. Ты столько лет прожила пугалом, что вполне можешь потерпеть еще немного.

Я не учла одного. Если раньше на меня просто не обращали внимания — мало ли ходит по улицам некрасивых женщин, — то теперь контраст между внешней красотой и совершенно нелепой одеждой привлекал самое пристальное внимание. Казалось, что все встречные смотрят на меня с откровенной усмешкой.

В полуподвале соседнего дома притаился магазинчик секонд-хэнда. Я слышала, что там можно найти вполне приличные, практически новые вещи по очень низкой цене. Но брезгливость меня всегда останавливала. Я не представляла, как можно надеть вещь, которую кто-то уже носил (мама не в счет). Но сейчас стало как-то все равно. Чужая одежда, чужое тело…

Так вот где, как говорила мама, собака порылась.

Это новое тело, о котором я так мечтала, роскошное, невероятно красивое, — оно не было моим. Я не росла вместе с ним, не менялась в нем. Я не знала его. Более того, оно отсекло от меня даже тех немногих людей, с которыми я общалась — девчонок из библиотеки, кассиршу в гастрономе, с которой мы перебрасывались парой слов, соседку. Как объяснить им, что я — это я? Да никак. Потому что невозможно.

В магазине продавщицы смотрели на меня во все глаза. Может, боялись, что утащу что-нибудь? Как бы там ни было, я набила корзинку одеждой и надолго обосновалась в примерочной. Наверно, самым ярким впечатлением стала примерка джинсов. Я никогда в жизни не носила брюки — если не считать тренировочные штаны на физкультуре. «Это предмет гардероба не для наших поп, Линочка», — говорила мама. И хотя по улицам ходили девушки с еще более огромными задницами, обтянутыми джинсами, я знала: никогда…

Семи тысяч еле-еле хватило на самый примитивный гардероб. У меня еще оставалась пара тысяч на продукты. Но как быть с пальто? Ничего подходящего в секонде не нашлось.

У мусорных контейнеров во дворе я вдруг увидела аккуратно повешенный на бетонный столбик пуховик. Бежевый, небольшого размера, вполне приличный. Кто-то вынес для бомжей.

Господи, внутренне заплакала я и снова повторила: Господи… И как будто ждала ответа, но услышала только свист ветра в бетонном ущелье двора. Оглянулась, подошла к помойке, схватила пальто и быстром шагом пошла к парадному в уверенности, что из каждого окна на меня смотрят.

Дома я достала собранные запасливой мамой полиэтиленовые пакеты, сложила в них всю старую одежду, и свою, и мамину, и отнесла туда же — на помойку.

Выходные прошли за угрюмым привыканием к новой себе. Ты же этого хотела, дура, говорила я, глядя в зеркало на чужую незнакомую красотку. Ты об этом мечтала. Ешь теперь с кашей — что не так?

«Не так» было все.

Лина, это ты, уговаривала себя я. Теперь это — ты. Навсегда. Смотри, какая красивая. Просто с ума сойти, какая.

Да, просто с ума сойти… Просто рехнуться…

Тряпки из секонда сидели на мне скверно. Бонусы «что ни надену — все в пору» и «нашему подлецу все к лицу» в базовую комплектацию моего нового тела не входили. Впрочем, странно было бы ожидать, что стандартно-массовый пошив идеально подойдет к фигуре с параметрами 88–55 — 88. Да-да, бриллиант требует огранки и оправы. Желательно ручной работы по индивидуальному заказу.

В понедельник я позвонила в библиотеку и сказала начальнице, что моя тетя в Саратове при смерти, мне придется срочно уехать к ней. Прямо вот сейчас уезжаю, поезд через час. Попросила перевести деньги на карточку, а трудовую отдать моей двоюродной сестре, которая принесет заявление об увольнении.

Метро. Эскалатор. Совсем недавно я мечтала, что на меня будут смотреть с восхищением и завистью. А теперь не знала, куда спрятаться от этих взглядов. В голову все время лез сон, в котором меня — голую статую — выставили на всеобщее обозрение. Только, в отличие от статуи, мне было неловко и неуютно. Я натягивала шапку на глаза, хмурилась и смотрела себе под ноги — лишь бы не видеть этих расширенных от удивления глаз, приоткрытых в немом «ах» ртов, сдвинутых в раздражении — женских! — бровей.

А еще, кроме сна, я вспомнила один давний эпизод. Мама еще была жива, она хотела купить себе новое пальто, и мы с ней пошли по магазинам. В отличие от меня она любила «шоппинг» — или, как она говорила, «зыринг», потому что денег чаще всего хватало только на «посмотреть», «позырить». Мы приехали в «Мегу» и пошли по кругу, от одного магазина к другому. Для меня все это было в тягость, но отказать маме я не могла. Через час мы оказались в дорогом бутике. Похожая на фарфоровую статуэтку девушка примеряла перед зеркалом элегантное белое пальто. Осмотрев себя со всех сторон, она вздохнула с сожалением, сняла пальто и протянула продавщице.

«Слишком дорого? — удивленно вскинула брови та. — Сидит на вас идеально».

«Нет. Просто такие вещи надо уметь носить. А я не умею».