Чертова погремушка

Меня передернуло. Похоже, эта тетка предпенсионного возраста, ежедневно общаясь с особями, страдающими в результате беременности гормональной энцефалопатией, заразилась их идиотским жаргоном. Пузожитель, беременюшки, овуляшки, запузяченные хочушки — ну и гадость! Врачиху мне рекомендовали в качестве суперзамечательного специалиста, но если она будет разговаривать со мной таким образом, вряд ли я выдержу ее девять месяцев.

Никита ждал меня в машине.

— У меня все в порядке. Более или менее, — сказал он, протянув мне папку со своими результатами. Есть кой-какие баги, но ничего такого, что могло бы повлиять на ребенка. Зато… — тут он заговорщицки понизил голос, — спермограмма — просто ух!

Я фыркнула, представив его в тесной кабинке — со спущенными штанами и с порножурналом. Да-да, любимка, твои спермики такие живчики, а у меня как раз на днях овуляшки, так что попробуем запузячить. Бррр!

— А у тебя как?

Я посмотрела на него, как на кромешного идиота. Интересно, как может быть у меня, если я вот уже скоро год — как самый настоящий паразит! — питаюсь здоровьем и — чего уж там! — жизнями других людей?! Но тут мне в голову пришла одна идейка.

— Да как тебе сказать, — нахмурилась я, делая вид, что крайне расстроена.

— Что? Что-то не так? — испугался Никита.

— Да нет, анализы-то нормальные, вообще все в порядке, кроме одной мелочи. Но она-то как раз может все дело осложнить.

Притворяясь смущенно-жеманной барышней с той самой предродовой энцефалопатией, я объяснила Никите, что у меня имеется некое физиологическое отклонение в строении внутренних женских органов. И что поэтому в процессе запузячивания, тьфу, зачатия придется соблюдать некоторые правила.

Помнится, о правилах этих самых беседовали на работе Алка и Наташа, которая очень хотела ребенка, но никак не могла забеременеть. Алка, родившая дочку только после трех лет напряженного труда, делилась практическими советами, а я невольно их слушала — попробуй не слушать, точнее, не слышать в общей комнате с символическими перегородками. Надо же, и не думала, что пригодится. Впрочем, если Наташке эти советы помогли в конце концов заполучить пузожителя, — елки-палки, да что же это такое творится?! — то мне они дадут возможность свести интимные контакты к необходимому минимуму и не изображать африканские страсти.

Теперь в Никите меня раздражало абсолютно все — как он говорит, ходит, ест, спит. Если он прикасался ко мне, приходилось прилагать немало усилий, чтобы удержаться от дрожи отвращения. Но если это происходило внезапно, я все-таки вздрагивала.

— Ты опять меня напугал, — фальшиво хихикала я, стоически терпя его объятия.

Но, похоже, подобные объяснения не смогли бы обмануть даже идиота, а Никита был кто угодно, только не идиот.

— Лен, что с тобой? — спросил он как-то утром, когда я увернулась от его нежностей: ой-ей-ей, мне срочно надо в туалет. — Ты как-то очень странно себя ведешь с тех пор, как я сделал тебе предложение.

— Просто я нервничаю. А вдруг не получится? Ну, я насчет ребенка.

Он посмотрел на меня долгим взглядом.

— А ты уверена, что хочешь этого? Может быть, ты просто думаешь, что вот, надо, пора, пока не поздно?

— Какая разница, что я думаю? Я сказала, что хочу — значит, хочу. И давай не будем об этом, ладно?

— Все-таки дети должны рождаться в любви и в радости, разве нет?

— Вот когда увижу на тесте две полоски, тогда и буду радоваться, — вывернулась я.

А может, он все-таки и правда идиот, думала я, в очередной раз сбежав в душ. Или видит только то, что хочет видеть? А может, наоборот — все видит и понимает, но ему, так же, как и мне, нужен этот ребенок. Может, он такой сумасшедший чадолюбивый папаша, из тех, кто выгоняют мамашу под зад коленом, как только она закончит кормить младенца. Или даже раньше. Ну что ж, тогда флаг ему в руки и паровоз навстречу.

О том, как ребенок будет расти с папой и няней, видя маму лишь изредка, я не думала. Точнее, я вообще старалась не думать о ребенке. Для меня он был какой-то абстрактной фигурой, неким образованием, которое вырастет в моем теле и потом, доставив мне массу боли и неудобств, станет отдельным человеческим существом. Теперь, вспоминая о том, как надеялась, что смогу полюбить своего ребенка, я только усмехалась — мне уже стало ясно, что этого никогда не произойдет. Ну что ж, по крайней мере, я выполню свой биологический долг. Может быть, этот ребенок станет взрослым и как-нибудь осчастливит человечество.

Никита подходил к делу ответственно. Когда я сказала, что для успеха предприятия мы будем заниматься сексом всего два раза в месяц, и при этом мне придется изображать мертвое бревно, он только заметил:

— Странно, я думал, что чем чаще, тем лучше.

— Ничего подобного! — окрысилась я. — Если часто, то твои… твой активный материал не будет успевать восстанавливаться. И всякие там сокращения мышц тоже ни к чему. Не веришь — погугли.

— Как скажешь, — пожал плечами Никита.

Наша первая попытка обзавестись потомством провалилась. Так же, как вторая и третья.

— Может, все-таки надо чаще? — спросил Никита и нарвался на мою бурную истерику.