Чертова погремушка

Хотелось орать, крушить все, что попадет под руку. Я схватила с журнального столика вазу. Что-то боролось во мне. «Запусти ее в зеркало, разбей его!» — прошептал один голос. «Нет! Только не зеркало!» — взвизгнул другой.

Ваза врезалась в стену у самого зеркала и разлетелась веером осколков, оставив на обоях рваную отметину.

— Бабушкина ваза, — прошептала я, до крови закусив губу.

Дедушка привез ее из Берлина и подарил бабушке. Она рассказывала, как открыла дверь и не увидела его за огромным букетом лиловых ирисов в нежно-сиреневой вазе. С тех пор она ставила в эту вазу только ирисы, которые умирали через пару дней. Как наша с ним жизнь, говорила бабушка, такая же быстротечная.

Слезы полились ручьями. Они текли по носу, по щекам, капали с подбородка на грудь. Теплые, щекотные. Зазвонил телефон — Никита. Я хотела отключить звонок, но случайно нажала на кнопку ответа.

— Как ты? — спросил он.

— Никак, — вяло ответила я, стараясь не всхлипывать — чтобы не нарваться на град расспросов.

— Я заказал столик. Подъезжай к семи на Невский, в «Русский Ампир».

— Ничего себе, — присвистнула я. — В честь чего такое?

— Есть повод, — загадочно сказал Никита и отключился.

Я могла просто никуда не поехать. Пусть сидит там и ждет. А я дождусь, когда уйдет солнце — и тоже уйду. Или, может, все-таки?.. Может, лучше попрощаться? Хотя он не будет знать, что это прощальный ужин — только я.

Вызвав такси, я пошла в спальню и достала черное платье. Натягивая его, пристально вглядывалась в зеркало на внутренней дверце шкафа — а что, если и оно тоже? Но нет, в нем не отражалось ничего, кроме моей искаженной от напряжения физиономии и прочих частей тела. Почему-то снова вспомнился Линкин рассказ о зеркальном водопаде. Подновив макияж, я причесалась, щедро опрыскалась духами и вышла из дома.

Почему-то я думала, что Никита будет ждать меня у входа, но его не было. Минут пять я бродила взад-вперед, сражаясь с острым желанием развернуться и уйти, а потом решительно направилась вовнутрь.

Метрдотель проводил меня в маленький розовый зал, похожий на домик для Барби. Столики на двоих, мягкие кресла в розовую и серую полоску, пол в клеточку, на стенах завитушечки и картины в золоченых рамах. Кроме Никиты, который задумчиво пил из бокала минералку, в зале никого не было. Увидев меня, он вскочил, намереваясь пододвинуть мой стул, но метрдотель его опередил. Мне стало неловко, настроение испортилось окончательно, но все же я попыталась «сделать лицо», старательно изучая меню в роскошной папке.

Разговор не клеился, в такие минуты я обычно начинала смутно жалеть, что не курю. К счастью, закуски принесли довольно быстро, можно было заняться едой, приправленной редкими репликами касательно качества этой самой еды. В общем, как герои какого-то фильма — муж и жена, которые ходили в ресторан не ужинать, а просто есть.

Еще вчера утром, за завтраком нам было о чем говорить. А теперь я мучительно пыталась придумать хоть какую-нибудь тему — и не могла. Но и молчание тоже было невыносимо. Время от времени, отрывая взгляд от тарелки, я неизменно встречалась глазами с Никитой, который смотрел на меня то с сомнением, то с недоумением, то вообще с каким-то совершенно не понятным мне выражением. Время тянулось, тянулось… Хотелось съесть все побыстрее и уйти. Но, наверно, это было бы неприлично — все-таки не вокзальный буфет. Я резала утиную грудку на маленькие-маленькие кусочки, старательно обмакивала их в соус, долго и сосредоточенно жевала, пока кашица во рту не теряла вкус. Но ведь пока жуешь, можно не говорить, правда? Даже нужно помолчать, ведь можно подавиться, не так ли? Знаешь, Никита, я где-то читала, что жевать надо по одному разу на каждый имеющийся в наличии зуб. И еще по три раза на каждый отсутствующий. Тогда пища будет хорошо усваиваться.

Наконец принесли кофе и десерт. Еще немножко потерпеть, и пытка будет закончена.

— Лена, ты выйдешь за меня замуж?

— Что???

Я поперхнулась кофе и уронила на платье кусочек клюквенного суфле.

Странное дело, я думала, что он хочет отпраздновать какой-нибудь бизнес-успех. Или отметить благополучно забытую мною дату, вроде нашего первого поцелуя в девятом классе — у него, в отличие от меня, была отличная память на подобные вещи. Или, на худой конец, просто отвлечь меня от мрачных мыслей. Когда-то давно мы планировали пожениться, фантазировали на тему торжественной регистрации, пупса на капоте лимузина и свадебного путешествия, но за те месяцы, которые прошли после нашей встречи в баре, тема законного брака не всплыла ни разу. Вроде бы, нам и так было вместе неплохо.

На колено Никита вставать не стал, но бархатную коробочку из кармана пиджака достал — куда же без нее. Кстати, я только в этот момент сообразила, что на нем парадный костюм с галстуком, а не привычные джинсы и рубашка. Колечко оказалось не особо роскошным, но все же с прозрачным камушком. Не думаю, что это был фианит.

— С чего это вдруг? — поинтересовалась я, разглядывая кольцо. Никита держал коробочку на весу, но я не спешила протянуть руку.